– Не за что. Оставь пока на столе. Я потом уберу. – Завладская затушила сигарету в пепельнице, положила рядом с ней мундштук и проворно соскочила с высокого плетеного табурета. Глазки ее озорно заблестели. Казалось, ей сейчас все равно, о чем говорить, лишь бы не возвращаться мысленно к тому обстоятельству, что кто-то угрожал ей убийством сегодняшним вечером. Все попытки Крячко заговорить с ней на эту тему и попытаться хоть как-то прояснить ситуацию разбивались о неприступную стену. – Ну, как же ты не помнишь Шиновского, Стасик? Этого не может быть. Иди сюда.
Она взяла его за руку и почти насильно потащила к оранжевому дивану с округлыми подлокотниками, располагавшемуся напротив камина. Усадила его. С висевшей на стене полки сняла сразу два альбома и удобно разместилась рядом с Крячко, по-турецки подобрав под себя ноги. Станислав уловил исходящий от Завладской аромат «MAX MARA», а когда она случайно коснулась коленом его бедра, по телу Крячко словно пропустили короткий электрический разряд. Неужели Гуров прав? Неужели он, Крячко, так и не смог за долгие годы избавиться от своего чувства к Юле? Или все дело в том постыдном для него инциденте, произошедшем после выпускного вечера? Интересно, помнит ли о нем сама Завладская?
Юля стала листать один из альбомов с многочисленными фотографиями. Она листала его так быстро, что Стас при всем желании не успел бы разглядеть ни одного снимка. Она так и не нашла того, кого искала, и бросила альбом Крячко на колени. Тут же взялась за второй. Полковник лениво раскрыл первый, чтобы хоть чем-то занять себя. Меньше всего ему хотелось сейчас копаться в старых и ненужных фото, копаться в своей памяти, пытаясь вспомнить какого-то пижона Шиновского, в которого была влюблена Илинбаева. Какое все это имело значение лично для него?
– Нашла! – воскликнула Завладская. Она еще ближе придвинулась к Крячко, и Стас почувствовал, как ее белокурые пушистые волосы коснулись его щеки. – Вот он, Шиновский. С краю. Как сейчас помню, он и стоял-то в тот день рядом со своим излюбленным «Уралом». Только мотоцикла на фотографии не видно.
Крячко перевел взгляд. Снимок был сделан в темное время суток во дворе дома, где когда-то жила Юля. Вид этого двора породил у Крячко новую волну болезненных воспоминаний. По центру фотографии была сама Завладская лет на семнадцать моложе себя нынешней, но именно такой, какой ее прекрасно помнил Станислав. Она стояла в обнимку с молодым человеком в пестрой рубашке навыпуск. Они оба улыбались, глядя в объектив. На щеках и подбородке парня был обозначен легкий намек на мужскую растительность. Рядом еще одна обнимающаяся пара, а с краю парень в короткой кожаной куртке с зализанными назад русыми волосами. Именно в него и уткнулся палец Завладской с острым красным ноготком. Никто, кроме самой Юли, Крячко не был знаком, но его оценивающий взгляд сфокусировался на том, кто обнимал Завладскую.
– Ну? Вспомнил?
– Вспомнил, – соврал Крячко. – Теперь вспомнил. Толя Шиновский. Ну, конечно!
Он повернул голову, и теперь его нос коснулся волос Завладской. Крячко осторожно втянул воздух, смешанный с ароматом духов. Юля захлопнула альбом и отложила его на диван. Потянулась к тому, что все еще в раскрытом виде лежал у Станислава на коленях. Кровь ударила в голову полковника. Он почувствовал, что еще секунда, и его губы коснутся ее губ.
– Ой! – воскликнула Завладская. – А это наше отделение. Я и забыла об этой фотографии. Мы отмечали День защиты детей. Вроде бы и не планировали ничего серьезного, а получилась такая грандиозная пьянка. Смотри, Стасик! Я тут совсем никакая. – Она засмеялась.
Крячко скрипнул зубами и посмотрел на тот снимок, который привлек такое бурное внимание со стороны Завладской. За накрытым столом сидело несколько человек с раскрасневшимися от выпитого лицами. И на этот раз Юлю тоже обнимал за плечи широкоскулый темноволосый мужчина в стильном коричневом пиджаке. Он раздвинул тонкие губы в улыбке, и даже на фотографии было видно, как у него во рту поблескивает золотая коронка. Крячко моментально забыл о своем намерении целовать Завладскую.
– Кто это? – быстро спросил он, указывая на темноволосого.
– Ты что, ревнуешь, Стасик? – Завладская кокетливо повела плечиком. – Перестань! Мы просто в одной компании...
– Кто это? – упрямо повторил свой вопрос Крячко.
Юля смутилась.
– Да я и не знаю его толком. Даже имени не помню. Он вроде с Ромашовым пришел, с главой районной администрации. Сам Ромашов не в кадре. А этот... Ну, я ему понравилась, наверное. И он мне... Слегка...
Крячко вынул фотографию из альбома. В отличие от Завладской, он-то прекрасно знал, кто был этот человек. Известный рецидивист Борис Щетинин по прозвищу Валет, дважды судимый за убийство. Во второй раз Крячко лично принимал участие в задержании Валета и лишь чудом избежал предназначавшейся ему пули в живот. Гуров тогда первым ранил Щетинина в бедро и тем самым спас жизнь напарнику.
– С главой районной администрации, говоришь?.. – Станислав поднялся с дивана. – Мне нужно позвонить.
– А что случилось, Стасик?
– Перестань уже называть меня этим тараканьим прозвищем, – недовольно буркнул он.
Вторник. 10 часов 43 минуты
– Полковник Гуров?
Когда Аникеева вошла в кабинет заведующей, Гуров поднялся из-за стола и сделал несколько шагов ей навстречу. Несколько секунд он просто молча разглядывал старшую акушерку, стараясь по внешним критериям определить ее психологический типаж. Около тридцати лет, неухоженные длинные волосы, небрежно забранные в «конский хвост», лишенное какой-либо косметики лицо. Одна из тех женщин, кто относится к своей внешности без должного внимания и уважения. Проще говоря, просто не следит за ней.
– Да, это я. – Для пущей убедительности полковник продемонстрировал ей удостоверение. – Присаживайтесь, Татьяна.
Она покорно опустилась на диван. Нелепо сидящий на сутулых плечах халатик сполз набок, обнажив белый вязаный свитер с грязным воротником. Аникеева свела ноги, а ладони, как примерная первоклассница, положила на колени. Чтобы не возвышаться над ней, как утес, и тем самым преднамеренно не давить на нее, Гуров сел рядом. Не спрашивая разрешения, достал из кармана пачку сигарет, выудил одну, а затем протянул пачку в раскрытом виде акушерке. Та отрицательно помотала головой. Гуров закурил.