— Так разрыв сердца можно получить. Ты что тут делаешь?
— Сплю, — ответила Клава, слегка пошатываясь. — Дай сигаретку, у меня кончились.
Галеев поставил кофе на пол, возрадовавшись, что не с призраком повстречался, и, хотя трясучка еще не прошла, достал сигареты и протянул Клаве. От нее исходил такой «свежак», что у Галеева закружилась голова. Наверняка Клавка приняла алкоголь чистоганом, то есть без закуски. Она прикурила от его зажигалки, откинулась на спинку дивана и объяснила свое странное появление:
— Мне не дали пальто! Сиди, сказали, и не рыпайся. Ну, я пришла сюда, дай, думаю, полежу. Я как Черчилль, он всегда искал место, куда сесть или лечь — где-то читала, не помню. Ой, а наши… не ожили, нет? Так и… лежат там?
— В морге лежат, — проговорил скорбно Галеев, садясь на диван рядом с Клавой.
Она покивала несколько раз, выпятив нижнюю губу, развела руками и снова покивала, мол, что-то непонятное случилось, шепотом спросила:
— А все где?
— Разъехались по домам недавно, — ответил Галеев все тем же скорбным тоном.
— А ты чего остался?
— Бабок нет. Пешком далеко топать.
— Ой, и у меня ни пенса. Слушай! Выпить хочешь?
— Я не пью, — насупился Галеев.
— Да ладно, не заливай. Не пьет он! Закодировался, честно сознайся? У тебя ампула или что другое?
— Другое, — хмуро ответил Лев.
— И как оно, не хочется? Неужели не хочется выпить?
— Хочется, — угрюмо сознался Галеев. — Код заканчивается. Опять придется…
Он парень запойный. Глоток спиртного — и он уже не он, а алконавт во всей красе. Из-за этого пристрастия его на поруки брали, гнали из театра, жена ушла с дочерью к родителям, что и побудило его закодироваться. А водка, вино и пиво ночами снятся. Особенно сейчас выпить захотелось, страсть как захотелось.
— Вот и я подумываю закодироваться, — сказала Клава, проворно вскочила, метнулась к своей сумке, выудила из нее бутылку с мизерным количеством водки. Поднеся ее к глазам, определила: — Шестьдесят грамм, на каждого по три буль. Будешь?
Лев впился глазами в бутылку. О, какое искушение! Это же нектар, бальзам, амброзия — напиток богов. Галеев, борясь с соблазном, отхлебнул кофе, глядя на бутылку в руках Клавки, как не глядят на желанную женщину. Да что женщина! Разве можно сравнить секс с чувством освобождения, которое дает душе и телу алкоголь, разгоняя в жилах кровь, облегчая боль, убивая страх, разжигая или усмиряя ненависть и все известные человечеству страсти? Ни с чем не сравнить те ощущения, когда становится легко и весело, внутри просыпается удаль молодецкая, серая жизнь меняет краски на пестрые, а преграды становятся нипочем! И это происходит всего от нескольких глотков! А потом еще добавляешь чуточку, и уже паришь над миром, старым, занудливым миром, где тебе постоянно брюзжат: нельзя, не делай! Алкоголь разрешает все, придает силы и смелости.
— Будешь? — повторила Клава, потрясая бутылочкой.
Искушение! Не хватает воздуха. И сил не хватает сказать «нет». А во рту пересохло, пить хочется, пить. Но не кофе. А глотнуть спасительного бальзама, который излечит душу после сегодняшних страхов. Пить!
— Давай, — сдался он, и мгновенно стало свободно внутри.
Действительно, зачем столько терзаний, ради чего? Любой человек имеет право на малюсенькую радость. Готовясь к священнодействию, Галеев все же пообещал себе: завтра в рот не возьмет, но сегодня всего чуть-чуть, пару глоточков. Да и что там пить! Только губы помазать. При таком нервном напряжении от этого не охмелеешь. Но Клава вдруг достала непочатую бутылку, вызвав бешеную радость Галеева. Так у нее есть еще целая бутылка водки, а не три капли на донышке?! Клавка никак не могла открутить пробку, а Лева не предложил помощь, ибо следил за ней завороженно, повторяя про себя: «Быстрей! Быстрей!» Клава нашла способ провернуть пробку — зубами, затем выплюнула ее в сторону, этикетку принялась изучать, болтая не по делу:
— Стаканов нет. Ну ничего, мы из горлышка. Нормально. Чего нам притворяться? Мы ж с тобой не ханжи какие-то. Все пьют, только не попадаются. А мы залетаем. Ну и ладно. Пусть мы с тобой алкоголики, я знаю, нас так называют. В сущности, чем алкоголик хуже гипертоника? Та же болезнь. А водочка фирменная. Я на такие сосуды только смотреть хожу, как на экскурсию. А помнишь, в совдепии всего два сорта было: три шестьдесят две и четыре двенадцать до первого повышения? А теперь — залейся. Не прощу совдепии, что скрыла от меня ассортимент водки и прокладки с тампонами. Нельзя так издеваться над женщиной. — Клава протянула полную бутылку Галееву. — На, пей из этой, а я старую добью. Ну, будем.