Итак, к октябрю 1963 года на президента Кеннеди шла настоящая облава. Гувер, Джонсон и их покровители среди техасских миллионеров стояли на пороге утраты последнего политического влияния в Вашингтоне, то есть на пороге политического небытия с перспективой судебных разбирательств в отношении их разносторонней незаконной деятельности. Эти люди хотели отстранить братьев Кеннеди от власти и открыто говорили об этом своим друзьям из мафии, правым экстремистам и кубинской эмиграции.
В свою очередь, лидеры этой группы Розелли, Трафиканте, Марчелло, Хоффа, Уокер, Банистер и «Альфа-66» хотели не только отстранить Кеннеди, но и были готовы к его физическому устранению. Они мстили за преследования мафии со стороны Роберта Кеннеди и за недостаточно жесткую политику либерала президента в отношении Кубы. Через свои контакты в ЦРУ («Бишоп») они знали о готовящемся покушении на Кастро и использовании «коммуниста» Освальда в целях прикрытия этого шага. Тем самым само ЦРУ в случае использования Освальда для убийства Кеннеди было бы вынуждено прикрывать убийц, так как иначе вскрылись бы связи самой американской разведки с Освальдом. Точно так же пришлось бы вести себя и ФБР, которое использовало Освальда для работы против кубинской эмиграции и крайне правых организаций. Если бы связи Освальда, убийцы Кеннеди и осведомителя ФБР, стали достоянием гласности, Гувера ожидала бы как минимум неминуемая отставка.
Представляется, что руководство, как ФБР, так и ЦРУ, не знало о планах убийства Кеннеди мафией, кубинскими эмигрантами и крайне правыми. Однако на уровне штатов Техас и Луизиана местные структуры обоих ведомств или их отдельные представители были в курсе, но не мешали заговорщикам, так как не испытывали к Кеннеди никаких симпатий.
Ничего пока не знал об этих планах и Ли Харви Освальд, которого мы оставили на американо-мексиканской границе 3 октября 1963 года. Он приехал в Даллас в 14.30 3 октября, но жене звонить не стал. Ему нелегко было рассказывать Марине о провале столь долго лелеемых им планов поездки на Кубу. Поэтому первым делом Освальд направился в комиссию по занятости и подал ходатайство о предоставлении ему последней части пособия по безработице. Переночевав в гостинице для малоимущих, он сразу стал искать работу и вскоре убедился, что с крючка его отнюдь не сняли.
4 октября, прочитав объявление в газете, он пошел устраиваться на работу наборщиком в «Пэджет принтинг корпорейшн». Он произвел на собеседовании очень благоприятное впечатление, так как был опрятно одет. Но менеджер компании решил все же позвонить коллегам в «Джаггарс Чайльз Стоуэлл», где Освальд, по его словам, работал ранее. А там Освальда брать не рекомендовали, так как у него были «коммунистические тенденции». Только после отказа Освальд позвонил жене и попросил Рут Пэйн приехать за ним на машине. Но та только что сдала кровь на случай осложнений с Мариниными родами и за руль садиться не могла. Ли пришлось добираться на попутных машинах.
Марине показалось, что ее муж вернулся из Мехико с каким-то облегчением, несмотря на отказ в кубинской визе. Он поругал бюрократов в кубинском посольстве, но никакого отчаяния в его голосе не чувствовалось. Он больше никогда не хвалил кубинскую революцию или Фиделя. Ли не отходил от жены, следуя за ней повсюду как собачонка и постоянно целуя ее («Я так скучал по тебе!»). Уик-энд, который Ли провел с семьей дома у Рут, был одним из самых счастливых для обоих супругов. Освальд всячески выказывал свою признательность Рут (к ее немалому удивлению) и попросил оставить Марину у себя до тех пор, пока он не найдет работу (по сведениям комиссии Уоррена, к тому моменту у Освальда оставалось не более 129 долларов). Рут ответила, что Марина может жить у нее, сколько пожелает. 14 октября она написала письмо матери, в котором, в частности, писала и об Освальде «… Он провел последний уик-энд и уик-энд перед этим у нас здесь и был счастливым дополнением к большой семье. Он играл с Крисом (сын Рут), смотрел футбол по телевизору, подогнал двери, которые не закрывались, и в целом добавил необходимый мужской дух. После первоначального плохого впечатления он стал мне нравиться…
Если бы Ли нашел работу, это очень бы помогло. Между тем я стала учить его водить автомобиль в прошлое воскресенье (вчера). Если он научится водить, это откроет для него больше возможности найти работу…»
Ли оказался способным учеником и уже вскоре мог даже парковаться задом. А вот с работой дела у него обстояли неважно. Он ходил на несколько собеседований, но безуспешно. С жильем тоже не ладилось. Ли снял комнату у квартирной хозяйки Мэри Бледсоу за 7 долларов в неделю. Но той новый жилец сразу не понравился. Во-первых, он без разрешения хранил в ее холодильнике молоко, а также ел в комнате сардины, ореховое масло и бананы (она боялась, что он насажает везде пятен). Но главным безобразием было то, что жилец постоянно говорил с кем-то по телефону на иностранном языке. А этого патриотка Бледсоу вынести не могла. В субботу перед отъездом к Рут Ли попросил хозяйку сменить постельное белье, но та сообщила, что не хочет его больше видеть в своей комнате. Ли потребовал вернуть ему 2 доллара из 7 (ведь он не прожил полную неделю). Но хозяйка без всяких объяснений удержала за собой неиспользованную квартплату.
Освальд решил, что потерял жилье из-за преследований ФБР: он ведь использовал свое реальное имя. В следующий раз он уже воспользовался псевдонимом.
И в эти выходные семья Освальдов являла собой образец супружеской идиллии. Ли постоянно интересовался, ест ли Марина достаточно фруктов и пьет ли молоко, чтобы подготовить себя к родам. Ли даже возненавидел Майкла Пэйна, когда Марина рассказала мужу, что Майкл приходит к Рут как муж, ест, пьет, но не хочет жить с ней и детьми. Освальд считал, что настоящий мужчина несет ответственность за благополучие своей семьи. Он повторял Марине, что был в прошлом несправедлив к ней и что это больше никогда не повторится. Ли играл с сыном Рут Крисом, так как считал, что мальчику обязательно нужен отец. Марина даже стала ревновать мужа, выговаривая, что он стал уделять меньше внимания собственной дочери.
А Ли ждал собственного сына и надеялся, что Марина родит его 18 октября, в тот самый день, когда сам Ли Харви Освальд появился на свет двадцать четыре года тому назад.
Вскоре Ли устроился на работу. Одна из соседок Рут упомянула, что ее брат Уэсли Фрейзер работает на техасском складе школьных учебников и там, возможно, еще остались вакансии. Рут позвонила начальнику склада Рою Трули и тот предложил Ли прийти на собеседование. Освальд произвел благоприятное впечатление, почтительно называя Трули «сэр». Он соврал, сказав, что только что демобилизовался. У Трули это был далеко не первый случай, когда бывшие военнослужащие устраивались на склад, пока не подыскивали себе более достойного места. Вот и сейчас он готов был взять Освальда на временную работу из расчета 1,25 доллара в час. Прямо скажем, это было очень немного, но Трули и не рассчитывал, что симпатичный и вежливый молодой человек задержится на столь непрестижном месте надолго.
16 октября, на следующий день после удачного собеседования, Ли вышел на работу. Она оказалась несложной и чистой, да к тому же была связана с любимыми Ли книгами. Состояли обязанности нового сотрудника в следующем. Он должен был принимать на первом этаже поступавшие из различных школ заказы, затем поднимался на шестой этаж, отбирал нужные книги и привозил их на лифте обратно на первый этаж, где их отправляли по назначению. Хотя Освальд иногда ошибался, Трули считал его прилежным работником «немного выше среднего уровня». Освальд приходил на работу пораньше и успевал просматривать в комнате отдыха на втором этаже оставленные сослуживцами вчерашние газеты. Причем работники склада удивлялись, что молодой человек читает не спортивный раздел, как все остальные, а политические новости. Иногда за чтением он язвительно усмехался, как бы показывая, что знает больше, чем написано в газете. Но в целом отношения у него с коллегами были нормальные, и проблем руководству он не доставлял.
18 октября в пятницу Ли, как всегда, приехал навестить свою семью в доме Рут. Он был тронут до слез, когда его сердечно поздравили с днем рождения. Рут купила вина и испекла пирог. Правда, свечей на нем было меньше, чем 24, и Ли не смог с первого раза их потушить. Но в тот вечер этим плохим приметам не придавали значения. Ли сказал, что лучшим подарком для него было бы рождение ребенка. Этого Марина пока не обещала, но зато супруги в ту ночь занялись любовью. Это был их последний полноценный секс.