В течение следующих пяти минут вся континентальная часть Соединенных Штатов Америки практически была изолирована: телефонная и телеграфная связь с внешним миром была прервана до 12.19. Но мир за пределами Америки знал, что в ней происходит в это время.
Месса закончилась. Гроб снова подняли на плечи и вынесли из собора. Жаклин Кеннеди наблюдала за тем, как уже в третий раз гроб поставили на лафет. Кардинал Кашинг быстро сменил одеяние за алтарем. Он видел, как маленькая девочка утешала свою мать, и, выйдя из-за алтаря в алой митре и алой мантии, он наклонился к ребенку и обнял его.
Вдова Кеннеди сказала кардиналу!
— Я никогда не забуду, как вы назвали его «дорогой Джек».
Глаза ее все еще были увлажнены. Она делала огромные усилия, чтобы сдержать рыдания, и с облегчением увидела, что к ней подошел Фостер с Джоном на руках. Мальчуган пытался вырвать из рук агента церковную брошюрку. Сын требовал к себе внимания, и это несколько отвлекло Жаклин от ее безутешного горя в тот момент, когда она особенно в этом нуждалась.
Все это продолжалось всего лишь какое-то мгновение. Торжественная церемония снова увела их за собой, и не успела Жаклин твердой рукой поставить слева от себя Джона, как оркестр снова заиграл «Слава вождю». В последний раз этот гимн звучал в честь президента Кеннеди. Солдаты вытянулись по стойке «смирно». Офицеры, полицейские и форейтор, правивший серой упряжкой лафета, взяли под козырек. Священнослужители молитвенно сложили руки. Штатские выпрямились. Вспомнив, как малыш любил играть в солдаты с отцом, Жаклин наклонилась к Джону, взяла ив его рук брошюрку и сказала:
— Джон, сейчас ты можешь отдать честь папе и сказать ему последнее прости.
Маленькая ручка решительно поднялась в салюте. Лицо стоявшего позади Роберта Кеннеди сморщилось, как от сильной боли. Епископ Хэннон, взглянув через дорогу, увидел, как стоявшие там зрители отшатнулись, словно от удара. Ничто в это памятное утро не могло сравниться по силе эмоционального воздействия с салютом маленького Джона. Жаклин стояла в этот момент прямая, как струна, и не видела всего этого. Впоследствии, увидев фотографии, она была поражена. Она не ожидала, что этот жест окажется столь впечатляющим.
Прошло не менее пятнадцати минут, прежде чем кортеж тронулся в путь, и даже после этого толпы людей шли в беспорядке.
Взяв Жаклин под руку, Роберт уверенно повел ее к машине. Они уселись — и началось ожидание. Жаклин оно казалось нескончаемым, и она спрашивала себя, что же могло послужить причиной столь длительной задержки. Тысяча людей, покинувших собор Святого Матфея вслед за ней, также ломали себе голову над этим вопросом. Истекло четверть часа, а их все еще не рассаживали по машинам. Царила полная неразбериха. Полицейский, сопровождавший председателя Верховного суда Уоррена, попросил его подождать на тротуаре и обещал тотчас же вернуться за ним с автомашиной. Однако полицейский пропал, и Уоррен бродил в ожидании его до тех пор, пока не нашел себе место в самом конце очереди. У начальников штабов вообще не оказалось никаких средств транспорта, так как агент секретной службы Уэллс в полном отчаянии высадил из их машины шофера министерства обороны и временно конфисковал ее для Джона и Кэролайн Кеннеди. Распределение мест в автомашинах для остальных участников Шествия носило не менее хаотический характер. Лимузины загружались, как спасательные лодки во время кораблекрушения после переполоха, вызванного командой покинуть тонущее судно. В одну из автомашин уселось двенадцать пассажиров, и Билл Уолтон вспоминает, что в ней было «битком набито людьми». В другом автомобиле в полном одиночестве восседал сержант Джо Айрес. Ранги утратили всякое значение. Перед автомашиной президента Джонсона оказалось девять автомобилей. В течение длительного времени машине премьер-министра Великобритании Дугласа-Хьюма даже не разрешали пристроиться к колонне. Эйзенхауэр и Трумэн ехали где-то далеко позади, в то время как машина, в которой сидели секретарь президента Кеннеди Эвелин Линкольн, камердинер Джордж Томас и Прови Парадес, горничная Жаклин, вырвалась вперед и ехала четвертой с начала процессии.
Дьюк снова терзался муками протокольного ада. При выходе из церкви Кен О’Доннел спросил его:
— Кто должен ехать первым? Он ответил:
— Здесь даже обсуждать нечего. Никаких споров и быть не может. За семьей покойного президента и президента Джонсона в кортеже должны «совершенно очевидно» следовать главы иностранных государств.
Об этом договорились в кабинете у Ральфа Дангэна. На деле все обстояло иначе. У Энджи были свои подозрения насчет первопричины всего этого беспорядка. Один тот факт, что О’Доннел стоял на ступенях храма, говорило том, что публика покидала церковь не в установленном порядке. Сотрудники аппарата Белого дома опередили всех, и Энджи сильно подозревал, что в этом повинен неукротимый Джек Макналли, помощник президента по административным вопросам.
И Дьюк попал в точку: Джек Макналли считал весь установленный порядок явно несправедливым. На его взгляд, сотрудники Белого дома имели право находиться в голове процессии. Поэтому Джек Макналли потихоньку выскользнул из церкви во время причастия и принялся изучать все три ряда Роуд Айленд-авеню. Первый ряд был занят автомашинами семейства Кеннеди. Второй — головными машинами членов дипломатического корпуса. Третий ряд был свободен. Начальник охраны Белого дома Стоувер сказал ему, что этот ряд зарезервирован на случай каких-либо чрезвычайных обстоятельств. Джек решил, что это и есть чрезвычайные обстоятельства. Разыскав где-то за углом 19 лимузинов Белого дома, он приказал водителям занять третий запасный ряд. Затем он поставил сержанта Белого дома перед головной машиной второго ряда и приказал ему не разрешать машинам с главами иностранных государств и членами королевских семей двигаться с места до тех пор, пока автомобили с сотрудниками аппарата Белого дома не протиснутся в состав кортежа. Уже одно это обстоятельство могло спутать все карты. Но дело этим не ограничилось; стоило нарушить установленный порядок в одном только месте, как каждый начал действовать по-своему: сенатор Майкл Мэнсфилд заметил, как Джек Макналли с женой усаживались в первую машину Белого дома. Несмотря на отчаянные мольбы Дьюка, Майкл, не дожидаясь своей очереди, укатил в сопровождении остального руководства конгресса. Рухнула даже видимость всякого порядка. Повсюду в поисках автомобилей бегали члены Верховного суда и губернаторы, напоминая посетителей театра, пытающихся после спектакля поймать такси во время проливного дождя. Большинство были подобраны более предприимчивыми коллегами, завладевшими пустовавшими автомобилями.