Всякая деловая активность в столице прекратилась. Это был день похорон. Можно смело сказать, что все без исключения американцы стремились так или иначе принять в них участие.
Ровно в 9 часов утра широкие двери Ротонды захлопнулись. К этому времени 250 тысяч человек успели пройти мимо гроба. Казалось, все они остались стоять у здания Капитолия. Еще 12 тысяч человек оказались за дверьми Ротонды. В их числе была семья, приехавшая из Кливленда. Ей оставалось пройти до входа всего двадцать футов. Собравшиеся отошли в сторону от прохода и встали за барьером из натянутых канатов. Здесь же на обочинах задолго до рассвета молча стояли тысячи людей в ожидании траурной процессии.
В действительности в церемонии похорон предстояло участвовать не одной, а целым трем процессиям. Сначала семья Кеннеди и воинские части должны были эскортировать гроб на лафете из Капитолия до Белого дома. Затем вдова выходила из автомобиля и пешком шла во главе процессии до собора Св. Матфея, и, наконец, после траурной мессы все участники похоронной процессии снова садились в автомашины и ехали за лафетом к Констнтьюшн-авеню, затем огибали памятник Линкольну, шли по Мемориальному мосту и затем следовали по Проспекту павших героев на Арлингтонское кладбище. Весь этот маршрут был более шести миль. По всему пути следования траурного кортежа по обеим сторонам дороги стояли «бесчисленные толпы людей, — писал Рассел Бэйкер в „Нью-Йорк таймс“, — и это были жители города, обычно предпочитающие разного рода уличным празднествам домашний уют и телевизор».
«Казалось, — писал позднее Банди, — словно дорога к собору Св. Матфея и путь на Арлингтонское кладбище были лишь рядами гигантского амфитеатра, где разыгрывалась потрясающая драма великой и торжественной скорби».
В 10 утра члены кабинета, лидеры конгресса, аппарат Белого дома, личные друзья покойного президента и почетные представители из-за рубежа собрались в Восточном, Зеленом, Голубом, Красном и Парадном залах Белого дома. У каждого из них был небольшой пригласительный билет следующего содержания:
Г-н., …
Приглашается принять участие в похоронном шествии, покидающем Белый дом в 11. 30 в понедельник 25 ноября 1963 г. и следующем в кафедральный собор Св. Матфея, где состоится траурная месса.
В здании собора Св. Матфея уже возвышался церковный катафалк, задрапированный в пурпурный бархат. На алтаре из белого мрамора возвышались шесть золотых подсвечников с массивными восковыми свечами. Их колеблющееся пламя бросало багровые блики на вазы с цветами. Под богато украшенными сводами собора, созданными гением Гранта Ла Фаржа, стояли родственники покойного президента, жены сановников, члены дипломатического корпуса, «подкабинет», элита «новых рубежей». А в Арлингтоне могила была уже готова. Ирландские кадеты стояли по Команде вольно. Только что двум генералам продемонстрировали, как будет зажжен вечный огонь. Их опасения, что пламя может перекинуться на разложенные вокруг сосновые ветви, оказались напрасными. На площади Макклеллана у батареи 76-миллиметровых пушек ожидал команды артиллерийский капитан по фамилии Гзй (Веселый). Заняли свои места волынщики из оркестра военно-воздушных сил.
Могильный склеп был открыт: специальный подъемник стоял наготове, чтобы опустить в него гроб президента.
В Белом доме государственные деятели, прибывшие из-за рубежа для участия в церемонии похорон, внимательно разглядывали приглашения к мессе, розданные Сарджентом Шривером.
С самого утра количество анонимных угроз угрожающе росло. В качестве возможных жертв чаще всего называли де Голля, Анастаса Микояна, президента Джонсона, Роберта Кеннеди и Эрла Уоррена. Однако этих людей трудно было запугать. Один из близких Линдону Джонсону техасцев впоследствии привел слова Джонсона по поводу всех этих угроз: президент сказал своему адъютанту полковнику Уильяму Джексону следующее: «Вы, чертовы ублюдки, все время пытаетесь командовать. Послушай я вас, мне пришлось бы выглядеть идиотом. Я пойду пешком, и все тут». Столь же решителен был и Боб Кеннеди, хотя его выражения не были резкими. Когда Ник Катценбах и Эд Гутман попытались уговорить его держаться меньше на виду, он просто переменил тему разговора. «Поговорите на эту тему с кем-нибудь другим, — ответил он директору ЦРУ Маккоуну, когда тот позвонил ему — Этот день слишком много для меня значит». Реакция председателя Верховного суда Эрла Уоррена на предупреждения вашингтонской полиции была наиболее простой. Он им ни слова не ответил, сделав вид, что ничего не слышал.