Жаклин положила поверх зеленых ветвей букет цветов — последний знак ее любви. Затем они пошли назад в непроницаемую ночную тьму.
Эпилог
ЛЕГЕНДА И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Многие ненавистники Кеннеди, так же как, впрочем, и многие его почитатели, были поражены той волной эмоций, которая возникла после похорон и продолжала затем нарастать с каждым годом. Циники саркастически назвали это явление «культом Кеннеди», как будто кончина всякого выдающегося человека не ведет к усилению чувств у искренне преданных ему людей. Суть этого явления заключалась в том, что личность Кеннеди отвечала эмоциональным потребностям американского народа. По наблюдению Джеймса Рестона, «легенда о Кеннеди растет — и вглубь и вширь. Даже те, кто всячески проклинал его при жизни, теперь чуть ли не боготворят его имя, а многие его политические противники, столь безжалостно судившие его в прошлом, теперь подыскивают кандидата, который походил бы на него своей внешностью и манерой говорить».
Официально период траура был установлен в тридцать дней. Это означало всего лишь приспущенные флаги и отмену разного рода балов и правительственных приемов. За пределами государственного аппарата деловая активность возобновилась на утро после похорон. На экранах телевизоров вновь замелькала реклама, курс акций на бирже снова подскочил, и театральные огни засияли по-старому. Люди, наиболее тяжело перенесшие трагедию, стали постепенно возвращаться в русло нормальной жизни.
Но вот прошло и тридцать дней. Полотнища флагов затрепетали на самой вершине флагштоков, рояль вкатили обратно в Восточный зал Белого дома, хозяйки вашингтонских гостиных возобновили свои приемы, и неожиданно для себя все обнаружили, что траур отнюдь не окончился. Безусловно, лихорадка, бившая страну с 23 по 25 ноября, прошла. Но это было состояние явно противоестественное. Поэтому никого не удивило, когда опросы населения показали, что уже на следующей после убийства неделе — со среды до субботы — три четверти взрослого населения вернулись к обычному для них образу жизни. Раны на теле нации начали заживать, и этот процесс шел так быстро, что каждый, кто пытался их бередить, наталкивался на уклончивость или неприкрытую враждебность.
И все же скорбь не исчезала. В Нью-Йорке процессия медленным шагом проследовала по Пятой авеню; у каждого из тысячи ее участников в руке горела свеча в память президента Кеннеди. Покупатели, приобретавшие рождественские подарки, были подавлены унынием, царившим в обычно оживленных магазинах. Журналы стали выпускать специальные номера, посвященные памяти Джона Ф. Кеннеди, и на полках каждого книжного магазина столицы был отведен особый угол для альбомов с его фотографиями.
Аукционисты, специализирующиеся на продаже реликвий американской истории, установили, что письма Кеннеди, написанные им от руки, ценятся не менее писем Линкольна. Книга Кеннеди «Галерея мужественных» с автографами автора оценивалась в 375 долларов. Детали трибуны, откуда он произнес свою речь в Сан-Антонио за день до убийства, стали предметом зависти коллекционеров, а табличка с надписью «номер 850», висевшая на дверях его спальни в отеле «Техас», где он провел последнюю ночь, бесследно исчезла.
Во время поездок Линдона Джонсона по США сотрудники Белого дома стали раздавать желающим фотографии обоих президентов, стремясь подчеркнуть таким образом преемственность власти. Однако от этого пришлось быстро отказаться. На одну карточку нового главы государства брали десять портретов Кеннеди. Все агенты секретной службы буквально кипели от возмущения, когда Джонсон сделал выговор одному из агентов, носившему в качестве булавки для галстука миниатюрное изображение «ПТ-109» — военного катера, на котором служил во время войны Кеннеди, и в резкой форме напомнил ему, что он служит при новом президенте. И все же раздражение Джонсона легко было понять. Его повсюду преследовал призрак покойного президента. Даже на съезде демократической партии в 1964 году, на котором обсуждалась кандидатура на пост президента, Джонсона, буквально в последнюю минуту, оставили на бобах, хотя все это мероприятие тщательно готовилось как его триумфальный выход. За месяц до съезда Джонсон вычеркнул имя Роберта Кеннеди из списка возможных кандидатов на пост вице-президента. Тем не менее самые волнующие минуты в зале съездов принадлежали не Джонсону. Они наступили, когда на трибуну поднялся министр юстиции и предложил вниманию делегатов кинофильм о тысяче дней, проведенных его братом в Белом доме. Делегаты вскочили на ноги и, стоя, устроили Роберту Кеннеди оглушительную овацию, продолжавшуюся целых пятнадцать минут.