Почти чужой в собственном доме, Майкл понимал, как складываются там новые взаимоотношения, и пришел к заключению, что Ли не будет создавать трудностей — «он не опасен для Рут». Подобно своей жене, он считал Освальда неотесанным парнем с претензиями, склонным Жалеть себя. Рут пошла дальше. Этот псевдоидеолог произвел на нее столь незначительное впечатление, что она не постеснялась поставить ему условия Она заявила, что ни она, ни Марина не желают видеть его в этом доме. Ли может иногда видеть своих детей, но это все, на что он может рассчитывать; в других случаях он не должен у них появляться. Он должен привыкнуть к мысли о том, что у его жены другой дом. По крайней мере внешне, Ли согласился с этим решением. Он стал так редко появляться на Западной Пятой улице в Ирвинге, что даже не имел в этом доме бритвы. Его настоящим домом стала меблированная комната на Норс Бэкли-авеию. Во время своих поездок в Ирвинг он был, в сущности, мужем, почти что чужим для жены, но с правом на посещения по воскресеньям.
Рут раскусила Ли. Марину же было труднее понять. Этим объяснялось ее очарование. Никогда нельзя было предугадать, как она поступит через минуту. Рут не обманывалась полностью насчет Марины, чувствуя в своей подруге некую черту характера, которую называла «стеной». Как она говорила впоследствии: «С ней можно идти до какой-то определенной точки, но не дальше». Рут, однако, не имела представления о том ужасе какой был за этой границей. Она никогда не догадывалась о том, насколько двуличной была Марина. Казалось, что Марина рассказала ей о Ли все. На самом деле Марина о многом умолчала. Она знала все о вымышленных именах своего мужа. Он рассказал ей о своем выстреле в Уокера в темноте, и она сфотографировала его с 6, 5-миллиметровой винтовкой фирмы «Манлихер-Каркано» и револьвером системы «Смит-Вессон» в руках. Уходя от Ли и переезжая к Рут, Марина во время всего своего долгого обратного Пути в Техас знала, что он пытается попасть в Гавану, но ничего не сказала об этом своей новой подруге.
Рут была набожной. Перед едой, как и все квакеры, она читала молитву. Из религиозных убеждений она отвергала всякое насилие. Марина знала это. Однако, вопреки обычаям, столь же глубоко чтимым в России, как и в Соединенных Штатах, она преднамеренно утаила от Рут тот поразительный факт, что они спали каждую ночь под крышей, скрывавшей мощное орущие с боевыми патронами, скорость полета пули которого равнялась 2165 футам в секунду.
Было около 17.25 вечера, когда Уэсли Фрэзиер высадил Ли и поехал к своему Дому — на полквартала дальше. Поскольку Марина осталась с детьми одна (Рут отправилась в продовольственный магазин, имеется лишь ее версия сцены, разыгравшейся на Западней Пятой улице, 2515. Версия эта едва ли представляет Марину в выгодном свете, и сомневаться в ней не приходится… Она звучит правдоподобно.
Сначала Марина была удивлена, увидев мужа, затем возмутилась. Его появление было совершенно неожиданным. Предполагалось, что, прежде чем приехать, он должен позвонить по телефону и попросит разрешения Рут. Ли знал, что женщины не желают его визитов на неделе, чем, видимо, и объяснялось то, что он не позвонил. Гнев его жены имел, однако и другую причину. В понедельник 18 ноября у Марины возникло внезапное желание позвонить Ли в его меблированную комнату. Для Ли с его глупостью было типично, что он не предупредил ее о том, что живет в Далласе под вымышленным именем. 18 ноября, когда Рут набрала по просьбе Марины номер, голос на другом конце линии ответил ей, что никто да вмени Освальд не проживает до адресу Норс Бэкли-авеню, 1026. На следующий день Ли позвонил Марине и сказал ей, что его хозяйка и соседи знают его как Ли О. Х. По совершенно непонятной причине Ли очень рассердился на Марину за то, что она к нему позвонила. Марина же еще больше рассердилась на него, ибо теперь от Рут было невозможно утаить, что он живет в Далласе под вымышленным именем. Хотя Ли звонил в этот день несколько раз, Марина отказывалась с ним разговаривать.
Сегодня был четверг, и хотя Ли сказал Марине, что приехал мириться, она продолжала — сердиться на него. Раскаивающийся, бледный и расстроенный, Ли несколько раз пытался завязать разговор. Он говорил ей о своем одиночестве, о том, как ему не хватает детей. Рут для него — «длинная, глупая женщина», которую он терпеть не может. Марина отказывалась выслушать его, и Ли еще больше нервничал, но не уходил. Как сказала Марина, «он очень старался мне понравиться». Ли занялся вместо нее пеленками и всячески проявлял интерес к Джун и к малютке. Поскольку Марина оставалась непреклонной, Ли стал умолять ее не сердиться на него, так как его это очень расстраивает. Затем он предложил Марине уйти от Рут. Он устал жить один. Ли объяснил их нынешнюю ссору тем, что хотя они муж и жена, но «не живут вместе». Вновь и вновь он повторял, что не может выносить мысли о том, что жена предпочитает ему Рут, и не хочет, чтобы она продолжала «оставаться с Рут». Ли хотел, чтобы Марина и дети были с ним, и, если: она только кивнет в знак согласия головой, он «наймет завтра же в Далласе квартиру».