— Но… — Во мне было слишком много всего, слишком много шума в моей груди, чтобы сказать что-то еще, кроме этого. Эрик пошевелился у меня между ног, и я крепче сжала бедра. Он не собирался вырываться на свободу.
— Я знаю, ты не можешь снять мое проклятие.
Это отвлекло мое внимание от Эрика. Он знал?
Но он не выглядел рассерженным из-за того, что я солгала. Уголок его рта намекнул на улыбку.
— Я читал о проклятых ведьмах, и в каждой записи говорится, что их проклятия постоянны. — Он пожал плечами. — Но мне все равно. Я принял себя таким, какой я есть. Я принял то, что произошло. Я отказался от мести не потому, что это было правильно, а потому, что цена была слишком велика.
Снова эта фраза. Какова была цена его мести? Какую цену он отказался заплатить?
Вопрос, должно быть, отразился на моем напряженном лице, потому что он поднял брови.
— Потому что, если бы я отомстил, как обещал, и убил тебя, я бы потерял женщину, которую любил.
Оно струилось по моим венам и мышцам, врезалось в кости.
Он любил меня, и он позволил этому превзойти месть.
— Не умирай ради этого, Зита. Ты уже потеряла из-за этого последние десять лет. Я не хочу, чтобы ты потеряла и все остальное.
Вот она, ужасная, удушающая правда. Я не просто провела последние десять лет в оцепенелом состоянии, я провела их как призрак.
Я сыграла роль Зиннии. Я отрастила волосы, чтобы быть похожей на ее. Я создавала свои шоу по ее образцу. Я мило улыбалась посетителям, как она, трахала их, как она, брала их деньги, как она. Все — все, что я сделала для нее, как и она, настолько поглощенная ее смертью, что совершенно забыла о жизни.
Именно это он имел в виду на пляже.
У тебя должна быть большая жизнь, Зита. Огромная. Не то низкорослое существо, за которым ты ухаживала.
Вот почему это потрясло меня.
Он был прав.
Я могла видеть, что теперь у меня была жизнь, которая была больше, чем раньше. Одна с ним, да, но также и с такими друзьями, как Селестин, Аня и Эсса. Возможно, со временем Кадан смог бы стать моим другом — у нас была общая Зинния.
Давление нарастало у меня перед глазами.
Потому что, что еще хуже, Эрик продолжал, как и раньше. Выступать, смеяться со своими друзьями, трахать меня. Наслаждаться жизнью.
Хотя мне нечего было показать за мои взрослые годы, только этот момент. Эта ночь. Этот нож в моей руке.
И как только я перережу ему горло, у меня ничего не останется.
Давление становилось невыносимым, угрожая выплеснуться наружу. Я покачала головой.
— Я не могу просто сдаться. Я все еще не воздала ей должное.
— То, что он сделал с твоей сестрой, было ужасно, и этого никогда не должно было случиться. Но это случилось. Ты не можешь этого изменить. Ты не можешь вернуть ее. Но ты можешь не дать себе потеряться в этом навсегда. Ты отдала десять лет мести. Тень твоей сестры будет довольна этим. Но десяти лет достаточно.
Было ли это, хотя? Было ли чего-нибудь достаточно? Мое горло сжалось от резкого дыхания.
Сефер мягко кивнул, его пальцы согнулись в воздухе передо мной.
— Достаточно. Ты отдала достаточно. Теперь отдай остаток своей жизни тому, чтобы жить… со мной.
Остаток моей жизни? Я нахмурилась, посмотрев на лезвие, убедилась, что оно все еще у горла Эрика, затем перевела взгляд на Сефера.
Его брови приподнялись, и один клык сверкнул в кривой усмешке.
— Ты болтаешься над сценой с кинжалом у чьего-то горла — это не то, что я планировал сделать, но, учитывая, как мы познакомились, это имеет смысл. — Он глубоко вздохнул, полосы на его боках сдвинулись и растянулись. — Эгоистично, я не хочу, чтобы ты умирала, Зита, потому что я хочу, чтобы ты была рядом… не как мое домашнее животное, а как моя жена.
ГЛАВА 50
Мир замер. Возможно, Эрик что-то сказал, но я не расслышала его из-за своего пульса и слов Сефера, которые были не менее важны.
Он хотел…?
— Ты резкая и угрюмая. Сосредоточенная и упрямая, как бык. Не думаю, что смог бы сдвинуть тебя с места, если бы ты сама этого не захотела. И я не хотел бы, чтобы было по-другому. — Его длинные изогнутые клыки блеснули, когда он улыбнулся. — Потому что мне нравится все это в тебе. Мне нравится, как ты меня обыгрываешь. Мне нравится, как ты бросаешь мне вызов. Мне нравится твой острый как бритва язычок, язвительность твоего остроумия. Поверь, мне невыносимо просить тебя отпустить его сейчас, потому что я жажду увидеть твой праведный гнев во всей его кровожадной красе.
То давление вернулось в мои глаза, но по совершенно другой причине.
Он увидел меня.
Солнце и гребаные Звезды, он увидел меня.
И он любил меня за все это.
Он не пытался притупить мою остроту или смягчить мои грани. Он хотел эти грани, держал их близко, чтобы почувствовать их порез, лизал их, как любимые лезвия бритвы.
— Может, я и принц, но ты моя королева. И я сто раз преклоню перед тобой колени, если это заставит тебя согласиться жить и позволить мне быть твоим мужем.
Неудивительно, что он вздрогнул, когда я сказала, что он похож на Эрика: он не был похож на него. Вовсе нет. Потому что он видел меня, всю меня, и хотел этого. Он хотел спасти эту женщину, чтобы провести свою жизнь с ней — со мной. С тем, кем я была на самом деле, а не с моим сценическим образом или версией меня, которую он вызвал в своем воображении, и не с призраком моей сестры.
Со мной.
Я могла дать только один ответ.
Нож с грохотом упал на сцену внизу, зазвенев в безмолвном театре.
Но я не закончила. Пока нет.
Теперь руки свободны, я обнимаю испепеляющую силу в своих венах, взываю к ней, маню, как будто соблазняю ее.
Я улыбнулась Эрику и указала пальцем.
— Да свершится правосудие, которого ты заслуживаешь.
Мой подарок жужжал в воздухе, как рой рассерженных пчел. Каждый волосок на голове Эрика встал дыбом. Мурашки пробежали по его предплечью, когда он ослабил хватку на моем запястье.
Проклятие — это не смерть, но сойдет и так.
Пока что.
Я взяла Сефера за руку. Его хватка сразу стала уверенной, и я позволила своим бедрам оторваться от груди Эрика. Когда я перемахнула через пропасть, Сефер легко поднял меня, и я оказалась в его объятиях.
Его плечи опустились, когда он вздохнул с облегчением.
— Зита.
Я прижалась к нему, вдыхая его мускус9 и аромат свежего воздуха, даже когда смотрела, как Эрик выпрямляется и убегает в тень театра.
— Это временно, — прорычал Сефер, как будто он мог почувствовать, как побег Эрика отозвался во мне болью. — Теперь мы знаем, кто это был. Ему это сходило с рук так долго только потому, что никто не знал. — Он обхватил ладонью мою щеку. — Ты прокляла его справедливо. Он не может избежать этого.
— Надеюсь, ты прав. — Но даже когда я это сказала, его жар обжег меня, и я поняла, что приняла правильное решение. Я была жива, и я могла долго нежиться в этом тепле. У меня еще было время для мести — мне не нужно было позволять ей поглотить меня.
Он ответил с легкой ухмылкой.
— Я знаю, что я прав.
Я закатила глаза.
— Конечно, знаешь.
Он ткнулся в меня носом, принюхиваясь снова и снова, как будто мог вдохнуть не только мой запах, но и меня саму.
— В конце твоего выступления я почувствовал запах другого человека. Я думал, это просто стойкий аромат Позолоченных Солнц на твоем снаряжении. — Низкое рычание сопровождало его вздох. — Я должен был догадаться.
Тот момент, когда он понюхал воздух. Теперь это имело смысл.
— Ты не мог знать. — Я прикоснулась своим носом к его носу, наслаждаясь простым удовольствием от его близости. — Ты все это имел в виду только что, или это было просто для того, чтобы заставить меня взять тебя за руку?
— Каждое слово. Никакой лжи. Никакого искажения правды. Я люблю каждую частичку тебя, Зита, хорошую и плохую… особенно плохую. — Он сверкнул озорной усмешкой, запустив руку в мои волосы. — Я бы сейчас встал на колени, если бы этот проход не был таким чертовски маленьким. Но… — Бормоча, он пожал плечами и крепче обнял меня за талию.