— Нет, — твердила она, хотя каждое ее движение говорило о том, что ей все равно. Она боролась со своим желанием, заставляя его подавить. — Мой браслет не лжет.
Что-то в глазах воина изменилось, и он потянулся за полотенцем, быстрым, сердитым движением закрепив его на бедрах.
— Значит, ты признаешь это? Ты вмешивалась в источник стали? Неужели ты не понимаешь, что все клинки из этого источника связаны между собой? Что, вмешавшись в источник, с помощью магии Фурий, ты ослабила оружие Боевых Мечей? То самое оружие, которое используется для защиты среднеземья?
Она насмешливо улыбнулась.
— Я ничего подобного не делала.
Он проигнорировал ее протест, его взгляд потемнел.
— Тьма растет из-за тебя. Тебе есть за что ответить.
— Из-за меня? А не из-за тебя? Теневой рейф, маскирующийся под Боевой Меч? Разве это не оскорбление для Тезмарра?
Он вздрогнул.
Ну вот, подумала она, опять эта болевая точка. Посмотрим, выйдешь ли ты играть. Она вынула кинжал, который прятала в ножнах.
— Знают ли твои братья по оружию, кто ты такой? — прошипела она. — Знают ли они, что, пока они сражались с тьмой, один из этих монстров был среди них? Возможно, ты все это время работал с ними. Возможно, именно твоя теневая сторона привлекла больше рейфов к той последней битве. Из-за этого пал твой друг...
Выражение его лица менялось, вены вокруг глаз превратились в черные паутинки.
Дрю не закончила. Этого было недостаточно. Еще недостаточно.
— Возможно, ты виноват. Возможно, это твоя вина...
Внезапно ее прижали к стене.
И тьма вырвалась.
4. ТАЛЕМИР
Талемир Старлинг стал единым целым с тьмой. Каждая частица силы, которую он пытался подавить, вырвалась на волю в жестоком порыве, пронеслась по венам, и тени вырвались из самого его существа. Ногти стали когтями, боль на мгновение ослепила его, а крылья вырвались из конических мышц спины в такой же агонии, и он подавил рев. Ночь и ярость свернулись глубоко внутри него, сжимаясь вокруг костей, угрожая разорваться и выковать себя заново из мрака и отчаяния.
От него, как дым, потянулись тени, принявшие форму кошмаров, преследовавших девушку, и закружились повсюду, дразня ее. Она с трепетом приставила кинжал к его горлу, но это не имело значения. Магия в нем была столь велика, что при одной мысли о ней клинок летел в противоположном направлении, отдаваясь на милость теней.
Он повелел кипящей черной массой силы. От него потянулись ленты ониксовой магии, обхватывая ее запястья и легко отрывая ее от своего тела. Несмотря на огонь в ее голубых глазах, она показалась ему хрупкой, не поддающейся всему, что он мог обрушить на королевство.
Где-то внутри себя он вцепился когтями в темноту. Она заманила его, и он поддался, позволил эмоциям взять верх над собой, позволил своей силе гнить в этой мрачной глубине его сознания, пока ее не стало слишком много, пока его истинная сущность не вырвалась на свободу. Ему следовало бы знать лучше. Он быстро усвоил, что повышенная эмоциональность означает, что он более подвержен потере контроля... и до сих пор ему удавалось сохранять контроль. За исключением самой темной ночи каждого месяца — именно тогда он переставал превращаться в монстра. Тогда тьма звала его, и ему ничего не оставалось, как откликнуться.
Задыхаясь, он поймал свое отражение в ее глазах. Впервые он увидел зверя таким, каким он был на самом деле — ужасающим, первобытным и рычащим... Неконтролируемым. Отчасти человек, но в такой же степени, если не больше, рейф. Его перепончатые крылья вздымались между лопаток, когти прочерчивали следы на стене, а плети теней лились от него, как кровь из раны, клубясь вокруг них и угрожая погасить огонь.
Но было и еще кое-что, понял он, откинувшись назад и разглядывая женщину, воплощенное пламя... В других случаях, когда он являлся в этом облике, мир выглядел иначе, лишенный жизни и красок, погруженный в черные и серые тона, отражавшие тьму его собственного сердца. Но сейчас...
Перед ним стояла Дрю Эммерсон, пропитанный цветом, полный жизни.
От шока он попятился, его форма замерцала, когти втянулись, крылья исчезли. Медленно тени отступили, и он уставился на нее.
Ее грудь вздымалась, когда она переводила дыхание. Он стоял над ней, его колено находилось между ее бедер, а ее руки все еще были прижаты к стене его силой. Их тела были почти вровень, достаточно близко, чтобы он заметил ее густые ресницы и румянец на высоких скулах, когда она смотрела на него. А ее дыхание... Это было уже не от страха, а от желания. Он тоже чувствовал его, чувствовал, как оно совершенно незнакомым образом нагревает его кровь. Но Талемир Старлинг взял себя в руки.
— Ловкий трюк, — тихо сказал он. — Вот уже дважды ты пытаешься убить меня, когда я не желаю тебе зла. В следующий раз я не буду так снисходителен.
Спрятав дрожащие руки, он отступил от нее и стал ждать. Он не хотел, чтобы она узнала, насколько нервным был для него этот опыт, не хотел, чтобы она поняла, что в мире, где все черно-белое, она окрасилась в цвет.
Дрю уставилась на него.
— Как это возможно? — вздохнула она наконец. — Как ты можешь все еще...
— Быть собой? — закончил он за нее, стаскивая с кровати рубашку и натягивая ее, надеясь, что она будет висеть достаточно низко, чтобы скрыть выпуклость его члена, напрягшегося под грубой тканью полотенца.
— Да.
— Хочешь верь, хочешь нет, но я все еще разбираюсь в этом. — Талемир вздохнул, потирая затылок, пытаясь унять боль, пронзившую его при изменении. Он занялся поиском штанов и, повернувшись спиной ко Дрю, сбросил полотенце и шагнул за ними. Она уже видела каждый дюйм его передней части — почему бы не взглянуть на изгиб его мускулистой спины, пока он в этом копается?