— А что будет, когда я перестану быть полезным? — спросил он, переводя взгляд с ее обнаженной кожи на жесткий взгляд.
— Тогда я сам вырежу твое сердце.
— Ну и дела. — Талемир отпил из чашки, позволяя горячей жидкости согреть его изнутри. Он взглянул на нее, заметив, как она ерзает под одеялом. — В чем дело?
Она встретила его взгляд и, казалось, обдумывала свои слова, прежде чем наконец заговорила.
— Почему ты не рассказал Уайлдеру о... своем состоянии? Наверняка он будет лучшим доверенным лицом, чем я?
Талемир потер затылок: в нем начала нарастать боль от напряжения.
— Если помнишь, я не очень-то хотел тебе доверять, не так ли? — сказал он с трудом. — Но Уайлдер... Как я уже говорил, он прошел через многое. И он гораздо более молодой Боевой Меч, чем я. Его воспитание в гильдии, его преданность Тезмарру — все это так обострено. Он может попытаться убить меня на месте.
— Может, мне все-таки стоит рассказать ему о тебе?
— В некоторые дни я бы с тобой согласился, — признал Талемир. — Но если он это сделает... Не думаю, что он простит себя, даже зная, кто я такой.
Дрю промолчала.
— На этой веселой ноте, — сказал Талемир, направляясь к выходу, — я оставлю тебя готовиться... И мечтать обо мне, конечно же.
Она швырнула в него свою пустую кружку.
Генерал Адриенна дала Талемиру и Уайлдеру разрешение на охоту, прежде чем они отправились в путь. Хотя они не подчинялись никому, кроме Мастера Гильдии Тезмарра, Талемир всегда считал приличным уважать того, кто командует в месте, где они находятся. Уайлдер не всегда соглашался с этим мнением, но, к счастью, сегодня утром обошлось без ссор, потому что он был доволен результатом. Адриенна попыталась было возразить, что их ждет разочарование, что дичи в этих лесах мало и поймать ее практически невозможно, но Уайлдер отмахнулся от нее.
— Для Боевого Меча нет ничего невозможного, — воскликнул он, и Талемир едва не фыркнул, узнав в этом замечании то, что он уже давно говорил юноше.
На самом деле именно эти слова он сказал Уайлдеру после прохождения Великого Обряда, когда тот пытался поймать и укротить своего тверрийского жеребца... Талемир и Малик стояли и пили на склоне горы, пока только что инициированный Боевой Меч гнался за величественным конем через всю долину, натягивая лассо и ругаясь, когда зверь раз за разом ускользал от него.
— Как ты думаешь, стоит ли сказать ему, что лучше всего загонять бедняжку в гору? — спросил Талемир у своего старшего друга.
— Нет. — Огромная фигура Малика занимала всю скалу, к которой он прислонился, его серые глаза ярко светились, когда он следил за движениями младшего брата. — Он разберется. Со временем.
— Ты злобный ублюдок, — ответил Талемир.
— Нужно знать одного, чтобы понять другого. — Малик протянул ему флягу. — Как думаешь, как он его назовет?
Талемир сделал длинный глоток, поморщившись от резкого жжения в горле.
— Ты имеешь в виду, если он когда-нибудь поймает это бедное создание?
Малик рассмеялся, не сводя глаз с младшего брата, когда Уайлдер сделал еще один выпад в сторону лошади.
— Да.
— О, он, несомненно, сделает что-то грандиозное и героическое.
— Я тоже так думал, — сказал Малик с плутовской ухмылкой и приподнятой бровью.
Талемир узнал этот взгляд.
— И что же у тебя на уме?
Малик невинно пожал огромными плечами.
— Только чтобы мы имели право голоса.
Друзья сидели и все больше напивались, пока их юный товарищ боролся за право стать Боевым Мечом. Когда наконец Уайлдер поймал жеребца и привел его в порядок, он с раскрасневшимся лицом гордо подошел к ним.
— Попался, — объявил он, подводя лошадь к ним. Это была прекрасная черная чистокровная лошадь с добрыми золотистыми глазами — подходящая пара для молодого воина.
— Долго же ты, — фыркнул Малик.
— Будь добр, — отмахнулся Уайлдер. — Тордж сказал мне, что у тебя ушло на это два дня.
Малик чуть не поперхнулся спиртным.
— Этот красавчик едва успел омочить свой клинок. Что он может знать?
Уайлдер пожал плечами.
— Видимо, достаточно.
Талемир с удовольствием наблюдал за этим обменом. Ему нравилось наблюдать за общением братьев и сестер Тезмарра, ведь сколько бы лет им ни было, они всегда возвращались к своим детским привычкам.
— Определился с именем? — спросил Талемир у юноши.
Уайлдер почувствовал облегчение.
— Я думал...
— Печенюшка, — объявил Малик, его лицо стало смертельно серьезным.
Уайлдер подмигнул брату.
— Ты пьян.
— Мы должны были как-то себя развлечь. — Малик усмехнулся. — Но твоему жеребцу, похоже, нравится это имя.
— В нем нет смысла, — возразил Уайлдер.
— И мне тоже нравится. Его глаза цвета золотистых лепешек, которые печет Кук.
Плечи Талемира затряслись от смеха.
— Пряник...
К восторгу обоих старших воинов, лошадь, похоже, обрадовалась этому имени и тихонько заскулила.
Уайлдер провел рукой по волосам.
— Фурии спасите меня.
Талемир и его протеже углублялись в лес, каждый держал в руках стрелу, наложенную на лук.
После вопросов Дрю, Талемир рассматривал молодого Боевого Меча, охотящегося рядом с ним. Он двигался с хищной грацией. Его форма была безупречна, и это было очень хорошо, ведь именно Талемир учил его. Однако ему было еще несколько лет до раскрытия своего потенциала, он был еще очень сырым. Талемир не сомневался, что Уайлдер был хорошим Боевым Мечом и еще более хорошим человеком, но горе по поводу того, что случилось с его братом, изменило его, разожгло в нем почти неутолимую жажду мести. Именно поэтому Талемир не признался Уайлдеру в том, кем он был и кем стал. Он сказал правду Дрю в их палатке: он действительно боялся, что, если Уайлдер узнает, кто он такой, молодой Боевой Меч попытается убить его, и тогда уже не будет возврата.