— Вы далеко от дома, — сказал он в знак приветствия. Талемира он оглядел с особым почтением. — Старлинг, не так ли?
Талемир склонил голову.
— Я видел, как ты сражался в последней битве при Наарве. — Он повернулся к Уайлдеру. — А ты… ты можешь быть только братом Малика из Разрушителей Щитов...
— Да, сэр, — жестко ответил Уайлдер.
Но Фендран, казалось, ничего не заметил. Вместо этого он снова обратился к Талемиру.
— У вас есть определенная репутация, даже здесь, даже после... всего. Я видел бой между тобой и тем рейфом в конце битвы, после того как Малик был ранен.
Талемир почувствовал, как Уайлдер вздрогнул рядом с ним. Малик был лучшим из них. Он не заслуживал такой участи.
— Мы думали, что ты на мгновение оказался у того рейфа, — продолжал Фендран, покачивая головой, словно заново переживая тот ужас.
Талемир заставил себя сохранять спокойствие, несмотря на нахлынувшие воспоминания. Паника охватила его, когда он вспомнил, как когтистые пальцы рейфа потянулись к нему, вонзились в грудь, боль пронзила каждый дюйм его кожи, когда тьма воззвала к нему. Талемир сохранял нейтральное выражение лица, несмотря на охватившую его волну тошноты, хотя колени под ним подкосились. На мгновение ему показалось, что он изменился при одном только воспоминании об этом. Ничто не сравнится с тем ужасом. Ничто не сравнится с тем ощущением, когда он теряет человечность и обретает форму рейфа. С тем, как из мира исчезли все краски, и он видел все в черно-бело-серых тонах. С тех пор он пытался найти лекарство от этого, доверив свой секрет одному-единственному человеку во всем среднеземье: алхимику по имени Фарисса из Тезмарра.
Он почувствовал вкус железа на языке и понял, что прокусил внутреннюю сторону щеки.
Фендран выжидающе смотрел на него.
Талемир мгновенно пришел в себя.
— Мы здесь, чтобы поговорить с вашим сыном, — твердо сказал он, опустив слова о приказе убить его. — Его обвинили в государственной измене за вмешательство в наарвийский источник стали. Все клинки Боевых Мечей связаны между собой магическими свойствами, и его вмешательство сделало нас уязвимыми при попытке защититься от теневых рейфов.
Женщина издала горловой звук, как будто ее это как-то позабавило. Он бросил на нее предупреждающий взгляд. Рейнджер она или нет, это ее не касалось.
Талемир встретил растерянный взгляд Фендрана.
— Вмешавшись в работу источника, ваш сын подверг опасности всех нас. Он должен ответить за свои преступления.
Фендран нахмурил брови и посмотрел на женщину, которая стояла у наковальни и ковырялась в ногтях.
— Я не понимаю, — сказал он наконец. — Что случилось с источником?
— Мы здесь для того, чтобы выяснить это, но последствия уже ощущаются в клинках Боевых Мечей по всему среднеземью. Это будет иметь последствия.
— Кто дал вам эту информацию? И что именно вы собираетесь делать?
— Неважно, кто дал информацию, — сказал Талемир, хотя и заметил, что рейнджер изменила оборонительную позицию. — Важно только, чтобы с этим разобрались. Мы не можем допустить, чтобы кто-то вмешивался в работу со сталью в то время, когда оружие Боевых Мечей — это все, что стоит между среднеземьем и теневыми рейфами. Наши клинки веками защищали...
— Тогда где же доказательства? — возразил Фендран, с вызовом выпячивая грудь, хотя ему пришлось напрячь шею, чтобы встретиться с Талемиром взглядом. — Доказательства того, что мой... сын виновен?
Талемир стиснул зубы. Доказательство было обернуто вокруг запястья молодой женщины. Он знал это наверняка, поскольку все еще чувствовал, как эта чертова штуковина гудит в его присутствии, но в этом-то и заключалась проблема. Если бы он признал, что может чувствовать браслет, то признал бы себя монстром. И хотя до поры до времени он мог держать его в узде, в самую темную ночь каждого месяца его было уже не остановить. Он превратился в дикого теневого рейфа, очарованного тьмой и собственной силой. Но это было не то и не так. Ему нужно было выполнить приказ.
— Господин, нам нужно поговорить с вашим сыном, — настаивал Талемир.
— Поговорить с ним, да? — злобно сказал Фендран. — У меня много сыновей. К кому ты обращаешься?
Талемир обменялся разочарованным взглядом с Уайлдером, который беспокойно заерзал рядом с ним. Его протеже не отличался терпением, особенно после того, что случилось с Маликом. Талемир вряд ли мог винить его, как и кузнеца за желание защитить своего ребенка.
Талемир сделал глубокий вдох, едва не задохнувшись от металлических паров.
— Ваш младший. Дрю Эммерсон, сэр. Нам нужно поговорить с Дрю.
На обветренном лице мужчины появилась гримаса, и он сжал переносицу, как будто этот разговор уже был с ним много раз.
К удивлению Талемира, Фендран повернулся к женщине, чьи голубые глаза, подведенные кошачьим карандашом, светились весельем, а пальцы небрежно поглаживали пернатую грудь большого ястреба.
— Что это значит, Дрю? — спросил Фендран.
Талемир вздрогнул. Как он ее назвал? Конечно, это какая-то ошибка. Она не могла быть...
Но прекрасная огненная женщина повернулась к Талемиру, и в ее взгляде сверкнул триумф.
— Ах, — сказала она. — Похоже, я — непутевый сын кузнечного мастера...
Руку она не подала, но изобразила поклон, похожий на тот, которым Талемир насмехался над ней раньше.
— Дрю Эммерсон, к вашим услугам, Боевой Меч.
3. ДРЮ
Выражение лица Боевого Меча было бесценным. Мрачно улыбаясь, Дрю оттолкнулась от скамьи и направилась к нему, держа руку на рукояти своей тесаки.
Воин недоуменно посмотрел на нее.
— Ты кузнечная дева из Наарвы?
Колтан ответил, прежде чем она успела вставить хоть слово.