Она парировала и блокировала, рубила и резала, уклонялась и атаковала, но этого было недостаточно.
Рейфы продолжали наступать.
А жнецов все не было видно.
Кровь стекала по руке Дрю. Она не знала, когда ее порезали. Она ничего не чувствовала.
Только шок.
Вокруг нее сражались и умирали наарвийцы.
Талемир и Уайлдер сражались сразу с несколькими рейфами.
Ее сердце сжалось от сожаления, когда она встретила взгляд Талемира на кровавую бойню — не из-за конца, а из-за времени, которое она потратила впустую, отрицая то, что знала в глубине души.
Дрю разрубила еще одного монстра и ринулась в бой.
Если это конец, то так тому и быть.
Она будет защищать свое королевство до смерти.
32. ТАЛЕМИР
Дрю была видением пропитанной кровью славы, и сердце Талемира заколотилось от тоски при виде ее среди войны теней.
Он двигался по тропинкам, проложенным наарвийцами сквозь орхидеи, и шипел от боли, когда цветки касались его голой кожи. Он сражался с силой боевого меча и рейфа вместе взятых, а слабых существ поражал силой своего оникса.
В нескольких футах от него Уайлдер атаковал сразу двух монстров: его сталь превратилась в серебристо-огненное пятно, и он орудовал двумя мечами, как учил его Талемир, и учил хорошо. Младший воин сразил сразу двух рейфов, перерезав им горло и пригвоздив каждого к земле клинком за крылья. Он выхватил кинжал из сапога, чтобы вырезать им сердца.
По другую сторону от Талемира кружилась Дрю, как Боевой Меч, — сила, с которой нужно считаться, сила, отточенная необходимостью и яростью. Она зарубила рейфа в тот же миг.
Она повернулась на каблуке лицом к Талемиру.
— Где жнецы? — крикнула она, ее лицо было залито черно-красной кровью. — Они нам нужны, если все получится!
— Они придут, — отозвался Талемир, разрезая еще более кожистую плоть и оставляя Уайлдера вырезать сердце.
— Мы не можем продолжать так долго, — предупредила Дрю, зарубив еще одну тварь.
Она была права. Силы наарвийцев слабели.
Талемир вздохнул и отдался второму инстинкту — тому, с которым он так долго боролся и который теперь стал его неотъемлемой частью. Он послал в небо еще один луч обсидиановой силы. Он пульсировал над ними, точно темная визитная карточка.
Все на поле боя усилилось: крики, кровопролитие, ужас, и вдруг Талемир понял, почему...
Вдалеке показался первый регульд жнец, переходя из одного участка неба в другой и скрываясь в черном тумане. Земля завибрировала, когда он приземлился на поляну с цветами, злобно шипя, его тени вырвались наружу, разметав наарвианские силы и поглотив их крики агонии.
Талемир и Уайлдер бросились на него, потрясая клинками, уворачиваясь от его жестоких атак. Он замахнулся на них своими когтями, встретив их сталь со столкновением жестокости и отчаяния.
Тени Талемира сражались с тенями жнеца, яростно скрещиваясь. С каждым ударом Талемир понимал, что это не тот, кто породил его, не король темных королей. Это чудовище еще не осчастливило их своим присутствием.
Уайлдер с криком нанес яростный удар по туловищу существа, из которого хлынула черная кровь, и оно со злобным шипением попятилось назад. Талемир поднял меч, защищаясь, но Уайлдер наступал, заставляя чудовище броситься в море цветов, и от его обтянутой кожей кожи поднимался дым, когда золотые лепестки испепеляли ее.
Тварь закричала в агонии, и Талемир заметил почти маниакальную11 ухмылку на лице Уайлдера, когда тот погружал меч в грудь чудовища. Он знал, что его протеже сражается не просто с рейфами, а с теми рейфами, которые так сильно ранили его брата.
Когда клинок Уайлдера вырезал сердце первого жнеца, раздалась вспышка леденящих кровь криков. Уайлдер отбросил сердце в сторону, и дюжина жнецов упала замертво, их плоть отслаивалась от костей, поднимаясь в воздух.
— Работает! — крикнул Уайлдер. — Убийство жнеца привело к гибели его сородичей!
Наарвийцы взорвались ликованием, их решимость возросла перед лицом такой надежды.
Талемир с таким же воодушевлением выпустил наружу еще один импульс силы, и ониксовая магия запульсировала в его существе, требуя, чтобы ее увидели, услышали, почувствовали.
Внезапно он почувствовал запах дыма.
А через несколько секунд поле солнечных орхидей было объято пламенем.
Группа рейфов направила против них свои горящие стрелы.
Вокруг ревел огонь. Невообразимый жар испепелил их всех, пламя было таким жарким, таким яростным, что прокатилось по земле огромной волной.
— Нет! — крикнула Дрю, когда ад забушевал, поглощая их преимущество, пожирая их надежду на выживание. — Нет!
Но огонь не знал хозяина, он уничтожал культуру, солнечные орхидеи чернели и увядали, земля под ними была выжжена.
В мире за пределами досягаемости Талемира что-то дрогнуло.
С горящего поля вокруг него донесся хор испуганных криков.
Три жнеца появились на горизонте, почти полностью закрыв солнце.
— Талемир! — воскликнула Дрю, на ее лице отразилась паника.
Жнецы настигли их в считанные секунды, витки тьмы хлестали их силы, отбивая их от тех мест, где они зажали и поймали в ловушку рейфов. На дымящейся земле они кричали, пытаясь освободиться и отправиться к своим хозяевам.
Жестокая магия обрушилась на наарвийцев сверху, и жнецы закружились вокруг.
Тот, кто был в центре атаки... Талемир узнал его. Его сир. Чудовище, наложившее на него проклятие, жнец, сделавший его тем, кем он был сейчас. И теперь Талемир покажет ему, что он создал.
Борясь со страхом, подавляя внутренние протесты, Талемир поднялся и расправил крылья. Если он хотел встретиться со жнецами в поединке, то должен был лететь. Он должен был встретиться с ними в облаках.