Возле его уха раздалось решительное карканье, и Терренс, взмахнув крыльями, появился из ниоткуда.
Это было все, что нужно было увидеть Талемиру.
Он отдался своей внутренней природе, той темной силе, что бурлила внутри. Он чувствовал, как она бурлит во всем его существе, и когда она потребовала признания, высвобождения, он подчинился.
Боевой Меч собрался с силами и, следуя инстинкту, взмыл в небо. Воздух хлестал его по коже, спутывал волосы, застилал глаза, и Терренс летел рядом с ним. Его собственные крылья мощно били ему в спину.
Темная сила не поглотила его, а наоборот, освободила.
Он был рожден для того, чтобы ветер был под ним, а тени сгибались по его воле. Не было ничего более естественного, ничего более правильного. Он нырнул, наслаждаясь поцелуем облаков на его коже и простором неба. Его крылья были такой же частью его самого, как и конечности, как разум, как сердце, и с их помощью он уничтожит чудовищ, стремящихся разорвать срединные миры.
Талемир, под которым горел весь мир, устремился прямо на жнецов, размахивая в полете своими огненными мечами.
Терренс издал еще один крик и прицелился в глаза самого крупного из них.
Снизу взлетели стрелы, пронзили крылья двух меньших жнецов, отправив их по спирали на выжженное поле, а Талемир нырнул за своим сыном.
Он взмахнул мечами, обнаружив, что без земли под ногами движение заставило его покачнуться. Находясь высоко над наарвианскими войсками, он должен был полностью принять сторону рейфа в себе, если хотел выжить и победить.
Если он хотел заполучить жнеца в свои руки.
Талемир погрузился в свою новую форму, позволяя крыльям биться без раздумий, позволяя себе подчиняться инстинкту, отклоняться, когда того требовало тело, поддаваться каждому падению.
Он еще далеко не овладел мастерством полета, но он был и всегда будет боевым мечом насквозь. Десятилетия тренировок выбили из него страх, оставили дисциплину настолько отточенной, что он мог взмахнуть клинком почти где угодно. С этой мыслью Талемир Старлинг атаковал.
Сначала он ударил правым клинком, затем левым, отбивая смертоносные когти жнеца и нанося удары по его уязвимым крыльям.
Тварь шипела, посылая в его сторону тени, бьющие, как гадюки. Талемир позволил собственной тьме поглотить их, приказал своим теням рассечь их надвое. Взмахнув клинками, он вонзил их в обнаженную середину чудовища, вызвав приступ боли.
Внизу раздался единый крик, и Талемир бросил взгляд вниз, чтобы увидеть, как Дрю и Уайлдер расправляются с одним из павших жнецов, а дюжина рейфов умирает рядом с ним, их кожа превращается в пепел на ветру.
Боль пронзила руку Талемира, и он отшатнулся назад, проклиная себя за то, что потерял ориентацию.
Кровь лилась из раны на бицепсе и предплечье — красная, а не черная, отстраненно подумал он, прежде чем сделать выпад.
В вихре крыльев и стали он нанес удар, его клинки рассекали плоть и кости, а последующие крики говорили о том, что он нанес значительный урон. Он не опустил руки. Вместо этого он нанес высокий удар с левой стороны по правой, где у жнеца было открыто крыло.
Брызнула кровь.
Задыхаясь от усилий, его собственные крылья все еще бились с силой, Талемир ударил другим мечом вверх, рассекая эту тощую плоть, эту гротескную иссохшую кожу.
Стрела, пущенная снизу, попала ему в плечо, другая — в бедро.
Помутневшие голубые глаза существа расширились от шока, магия бесконтрольно вырывалась из его тела.
Сила Талемира заставила его отступить и обрушилась на него резкими, неумолимыми ударами.
Копье пронзило небо, едва не промахнувшись мимо головы жнеца.
Талемир не останавливался. Из него вырвались тени и обвились вокруг горла жнеца, сжимая и разжимая его.
Крылья чудовища затрепетали, и он забился в воздухе, отчаянно хватаясь когтями за тени Талемира.
Рот существа открылся. С его отравленных губ сорвались слова, которые Талемир знал как давно забытый древний язык, но все же каким-то образом понимал... Они вырвались с шипением, покрытым ядом.
— Нас больше, чем ты думаешь, — прохрипело оно. — Каждый день через Завесу приходит все больше. Регульд жнецы и наша армия рейфов будут продолжать распространяться. Тьма восторжествует. Вы все умрете...
Раздался ужасающий булькающий звук.
Талемир воткнул меч ему под подбородок и пробил голову.
Талемир подавил вздох, почувствовав, как внутри него оборвалась пуповина, — ощущение было неожиданным и ледяным. Только инстинкт удержал его в воздухе.
Черная кровь залила Талемира и тех, кто находился внизу.
Он выдернул клинок из тела твари и бросил его вниз. Жнец рухнул на выжженную землю внизу.
И тут же бесчисленные рейфы начали исчезать, их кожа отслаивалась хлопьями, подхваченная ветром.
Все еще не приходя в себя от разрыва связи, Талемир глубоко вдохнул свежий воздух, ища в себе хоть какие-то последствия того, что он сделал. Но, кроме первоначального толчка, ничего не было. Он был цел.
Он ловко приземлился возле тела жнеца и кинжалом вырезал его отравленное сердце. Его сир был мертв. Задыхаясь и сжимая в руке раскаленную массу, он огляделся вокруг, ошеломленный и дезориентированный, и увидел, как оставшиеся рейфы бегут через моря к Завесе.
А потом перед ним появилась Дрю, вся в синяках и крови, с сажей на щеке, прекраснее ее он никогда не видел.
Талемир бросил сердце жнеца на обгоревшую землю и заключил свирепую рейнджер в объятия.
Забыв обо всем на свете, он поцеловал ее.
Это был поцелуй, от которого мир начал заново.
33. ДРЮ
Талемир Старлинг, крылатый Боевой Меч, поцеловал ее среди пепла. Дрю отчаянно цеплялась за него, прижимаясь всем телом к его телу, словно запоминая каждый изгиб и кривые, которые так идеально подходили друг другу.