Он посмотрел на меня.
— Вы не верите в подобные предчувствия?
— О да, верю. В некотором смысле!.. Если, как вы говорите, от нее должно быть письмо… — я умолк.
Бесшумно отворилась дверь, и вошел Паркер с подносом, на котором лежало несколько писем.
— Вечерняя почта, сэр, — сказал он, отдавая Экройду поднос. Он собрал чашки и вышел.
Я немного отвлекся, а когда снова посмотрел на Экройда, то увидел, что он стоял, окаменев. Взгляд его был прикован к узкому голубому конверту. Остальные письма упали наземь.
— Ее почерк, — прошептал он. — Должно быть, она выходила и опустила его в почтовый ящик прошлой ночью, как раз перед тем, как… перед тем, как…
Молниеносным движением он вскрыл конверт и извлек оттуда большое письмо. Резко подняв голову, он взглянул на меня.
— Вы уверены, Шеппард, что закрыли окно? — спросил он.
— Вполне, — ответил я удивленно, — а что вас тревожит?
— Весь вечер меня не покидает странное чувство, будто за мной кто-то следит, кто-то наблюдает. Что это там?! — он резко обернулся. Я невольно повторил его движение. Нам обоим показалось, что дверная ручка слегка щелкнула.
Я быстро подошел к двери и отворил ее. Там никого не было.
— Нервы, — пробормотал Экройд.
Он развернул плотные листы бумаги и прочитал вслух приглушенным голосом:
«Дорогой мой, дорогой мой Роджер… за жизнь нужно платить жизнью. Я понимаю… я поняла это сегодня по вашему лицу. И потому ухожу по единственному еще открытому для меня пути. Оставляю вам наказать человека, который за этот год превратил мою жизнь в ад на земле. Сегодня днем я вам не назвала его имени, но я напишу о нем сейчас. У меня нет ни детей, ни близких родственников. Мне некого щадить, и поэтому не бойтесь огласки. Если можете, дорогой мой Роджер, простите мне то зло, которое я чуть было не причинила вам, и которое, когда пришел срок, я все же не смогла причинить»…
Не переворачивая страницы, Экройд замолчал.
— Вы меня извините, Шеппард, но я должен прочитать это один, — произнес он нерешительно. — Письмо написано только для меня, только для меня одного.
Он вложил письмо в конверт и положил на стол.
— Потом, когда буду один.
— Нет! — крикнул я под влиянием какого-то инстинктивного побуждения, — читайте сейчас!
Зкройд посмотрел на меня с изумлением.
— Извините, — сказал я, краснея. — Я не имел в виду, чтобы вы читали вслух мне. Прочитайте сами, пока я еще здесь.
Экройд покачал головой.
— Нет, я лучше подожду.
По какой-то непонятной мне самому причине я продолжал уговаривать его.
— Прочитайте хотя бы имя шантажиста, — попросил я.
Теперь Экройд, по существу, заупрямился, и чем настойчивее я старался уговорить его, тем решительнее был его отказ. Все мои доводы оказывались напрасными….
Письмо принесли без двадцати минут девять. Оно так и осталось непрочитанным, когда без десяти девять я уходил. Уже взявшись за дверную ручку, я нерешительно остановился и оглянулся, обдумывая, все ли я сделал. Ничего не придумав, я вышел и закрыл за собой дверь.
Я вздрогнул, увидев рядом фигуру Паркера. Он, казалось, смутился, и мне пришло в голову, что он подслушивал у двери. Какая жирная, самодовольная и масленая физиономия у этого человека! А во взгляде — какая-то решительность и неопределенность вместе.
— Мистер Экройд не хочет, чтобы его беспокоили, — сказал я холодно. — Он попросил меня передать вам об этом!
— Отлично, сэр. Мне показалось, что позвонили.
Это была такая явная ложь, что я не стал отвечать ему. Проводив меня в холл, он помог мне одеться.
Я вышел в ночь. Луна была закрыта облаками, и все казалось очень темным и спокойным. Когда я проходил домик привратника, деревенские часы пробили девять. Я повернул налево, к деревне, и чуть было не столкнулся с человеком, шедшим в противоположном направлении.
— Это дорога в Фернли Парк? — хриплым голосом спросил незнакомец.
Я взглянул на него. Шляпа — глубоко надвинута на лоб, воротник пальто поднят. Лица почти не видно, но чувствовалось, что это молодой человек. Голос его был груб и прост.
— Вот в эти ворота, — ответил я.
— Благодарю вас, мистер.
Он помолчал, а затем совершенно излишне добавил:
— Я чужой в этих краях.
Он пошел в ворота, а я обернулся и посмотрел ему вслед. Странно, его голос напоминал чей-то знакомый мне голос, но чей — я не мог вспомнить.
Через десять минут я был уже дома. Каролину очень интересовало, почему я вернулся так рано. Чтобы хоть как-то удовлетворить ее любопытство, я вынужден был присочинить немного к своему отчету о вечере. Но чувствовал я себя неловко, видя, что Каролина мне не верит.