— Они не полиции испугались, а совсем другого. Выйдя из гостиной, Кэт действительно встретилась в коридоре с Хильдой. Кэт утверждает, что не произнесла ни слова, но я представляю, какой у неё при этом был вид, притворяться она не умеет. Должно быть, она бросилась от Хильды прочь, как от привидения, она даже в своей комнате боялась одна оставаться из-за соседства с ней. Хильда встревожилась. Когда я заходил к вам, она пряталась где-то поблизости. Помните, во время нашего разговора от сквозняка открылась дверь? Очевидно, она не разобрала того, что говорилось при закрытой двери, и услышала лишь конец моей фразы. Это звучало примерно так: прибегать к закону бесполезно, надо действовать самому. Они решили, что я обо всём догадался и собираюсь сам свести с ними счёты. Такая перспектива их испугала, и они спешно удрали, даже побоялись остаться до утра.
— Теперь с ними покончено, — подытожил Ален.
— Да, теперь со всем этим покончено.
Подходя к подъезду, они увидели доверху нагруженную чемоданами и саквояжами коляску, возле которой стоял мистер Хилтон. «Неужели он прибыл сюда с такой кучей вещей?» — изумился Ален. Этвуд взирал на эту картину с не меньшим удивлением, однако через секунду ситуация прояснилась: в дверях появилась Дорис в сопровождении горничной, которая несла две большие шляпные коробки. Встреча с Этвудом не входила в её планы, раз она выбрала для отъезда столь ранний час, однако она была не из тех, кто приходит в замешательство от подобных мелочей. Дорис прищурила свои зелёные кошачьи глаза, язвительно усмехнулась и громко, отчётливо сказала:
— Как видите, я уезжаю.
— Мы решили пожениться, — смущённо кашлянув, вставил мистер Хилтон.
— Надеюсь, сэр Этвуд, что мы больше не увидимся, — не обратив на Хилтона ни малейшего внимания, продолжила Дорис, сейчас для неё существовал один Этвуд, она упивалась минутой, когда наконец могла позволить себе оскорбить его. — Вас интересует, какие вещи я беру с собой?
Она явно провоцировала его, стремясь напоследок насладиться скандалом. Этвуд молча отрицательно качнул головой. Он смотрел на неё взглядом, в котором не было злости, а было понимание и даже чуточку одобрения, и этот взгляд сбивал её с толку.
— Мне подвернулось выгодное дело, и Дорис не придётся жалеть, что она выходит за меня, — вновь заговорил Хилтон, тяготясь молчанием. — Мой старый приятель уезжает в Индию и продаёт свою контору. Цена немалая, но дело того стоит, через год-другой затраты оправдаются.
Сообщать всё это Этвуду было совершенно незачем, но мистер Хилтон чувствовал себя не в своей тарелке оттого, что хозяин дома застал их в момент отъезда, который выглядел очень некрасиво; уехать не прощаясь, пока все ещё спят, — так пожелала Дорис, однако план сорвался, и Хилтон старался хоть как-то сгладить неловкость и отвлечь внимание Этвуда о того факта, что они собирались покинуть дом без его ведома. Тем временем горничная сказала, что одна коробка, кажется, осталась наверху, и пошла за ней, а Дорис после её слов стала сосредоточенно оглядывать погруженные в коляску вещи, проверяя, всё ли взято, и мистер Хилтон, досадуя на задержку (ему хотелось побыстрее завершить неприятный инцидент), принялся рассказывать о том, как он искал компаньона, поскольку у него не хватало на покупку денег, и как сначала неудачи следовали одна за другой, а потом, когда он уже решил, что контора уплывает из его рук, он позвонил мужу своей покойной сестры только для того, чтобы узнать о здоровье племянников, и к слову упомянул о своих затруднениях, а зять совершенно неожиданно заявил, что хочет войти в долю, хотя прежде ничем подобным не интересовался. Этвуд вежливо слушал. Наконец горничная вернулась, а Дорис убедилась, что всё на месте, и переключилась на их разговор, а вернее, монолог Хилтона, разом прервала его и заявила, что пора ехать. Она собралась напоследок сказать какую-нибудь колкость Этвуду, но чересчур долго раздумывала, какую именно, и в результате не сказала ничего, ибо как хороший актёр почувствовала, что чересчур длительная пауза умалит эффект её слов, создав впечатление, будто она сразу не нашлась, что сказать; в действительности она медлила лишь от того, что вариантов было слишком много и она затруднялась выбрать. Вероятно, про себя она досадовала на то, что не продумала заранее последний разговор с Этвудом, так как рассчитывала уехать без него, однако её лицо сохраняло невозмутимо-презрительное выражение. Приподняв брови, она с демонстративным презрением оглядела замок, затем негромко, но выразительно произнесла: