На круглом румяном лице мистера Грейсона отразились крайнее уныние и растерянность.
— Пришлите кого-нибудь, вы ведь лошадь уже видели.
— Да, но хотелось бы посмотреть, как она скачет.
— Тогда не знаю, что вам предложить, — сказал Этвуд. — Раньше чем через неделю она не выздоровеет.
— А нельзя ли мне подождать где-нибудь здесь? — спросил мистер Грейсон. — Отдохнуть недельку мне будет только полезно. Как тут насчёт гостиницы?
— До войны здесь была маленькая гостиница, но сейчас она закрыта. Попробуйте устроиться в деревне, возможно, кто-нибудь сдаст вам комнату.
— Обязательно попробую, — оживился мистер Грейсон. — Здесь чудесные места, и река есть, я видел. Обожаю ловить рыбу. Посидеть тихонько с удочкой — что может быть лучше? А если ещё и искупаться, так совсем хорошо! Знаете, сэр, я даже начинаю радоваться, что ваша лошадь захромала. Это с моей стороны эгоистично, но что делать! Не так уж часто удаётся пожить недельку в своё удовольствие.
Этвуд улыбнулся:
— Если снимете в деревне комнату, заходите.
Зайду непременно. А вы случайно не рыболов? — осведомился мистер Грейсон.
— Увы, должен вас разочаровать: нет. Кстати, здесь есть хорошие места для охоты. Если надумаете, я дам вам в провожатые лесника.
— Благодарю, но, к сожалению, этим предложением я не в состоянии воспользоваться: у меня больные ноги.
Этвуд смешался, поняв, что допустил бестактность; когда они шли, он обратил внимание на странную походку спутника, но потом забыл об этом.
— Извините, — смущённо сказал он.
— Ничего, ничего, — Грейсон махнул рукой, — мне даже приятно, что вы сразу не заметили. Так я съезжу в деревню, а там видно будет. До свидания, сэр, надеюсь, мы ещё увидимся.
— До свидания. Желаю вам приятного отдыха, — любезно сказал Этвуд, стараясь загладить свою оплошность.
Часа через два после ухода Грейсона на дороге вновь показалась та же коляска. Зная, что Этвуд ждёт своего двоюродного брата, Ален отнёсся к этому спокойно, однако в коляске вместо одного сидели два молодых человека, и он снова встревожился — кто это? Этвуд вышел из дома в тот момент, когда коляска остановилась у подъезда. С одним из прибывших, которого он назвал Генри, стройным юношей с приятным и открытым лицом, белокурым и голубоглазым, Этвуд поздоровался очень приветливо и дружелюбно, он был явно рад его приезду; со вторым тон его стал значительно холоднее, настолько, насколько хозяин дома мог себе позволить в отношении гостя, не нарушая границ вежливости. Генри то ли не заметил перемены в тоне Этвуда, то ли не придал этому значения и весело отрапортовал:
— Это я предложил Томасу поехать вместе со мной. Ничего, что мы тебя не предупредили?
— Разумеется, — суховато ответил Этвуд. — Рад вас видеть.
Обед в этот день прошёл очень оживлённо благодаря Генри Блейку, который обрушил на собравшихся лавину новостей об их общих знакомых. Держался он с подкупающей непосредственностью; его живость и жизнерадостность быстро завоевали всеобщую симпатию, даже суровая и мрачноватая миссис Рэтленд заулыбалась, а Дорис Этвуд и мистер Хилтон, вопреки обыкновению, приняли живое участие в общем разговоре.
Второй из прибывших, Томас, резко отличался от Генри как внешностью, так и манерой поведения, лишь одинаковая фамилия свидетельствовала, что они братья. У Томаса было квадратное лицо с тяжёлым подбородком, жёсткий взгляд и тёмные, коротко постриженные волосы. Немногие его замечания были сделаны с умом и к месту, а несколько медлительная, но уверенная речь являла резкий контраст с живой и беспорядочной болтовнёй Генри, перескакивающего с одного на другое.
После обеда Томас подошёл к Джудит и спросил, не хочет ли она прогуляться. Слышавший это, Этвуд бросил на Томаса откровенно враждебный взгляд. На холёном лице Дорис Этвуд, наблюдавшей эту сцену, появилась язвительная усмешка, её зелёные кошачьи глаза удовлетворённо перебегали с лица Этвуда на Томаса и обратно.
— Я уже гуляла сегодня, — спокойно возразила Джудит.
— Погода хорошая, — внезапно подала голос миссис Рэтленд. — Сходи ещё погуляй, хватит тебе со мной сидеть, молодым и развлекаться надо.
— Попозже мы с Филипом пойдём к Уоткинсам. Да, Филип? — сказала Джудит, подойдя к Этвуду и коснувшись его руки.
— Да, дорогая.
Томас пожал плечами и отошёл. Напряжённую обстановку разрядил Генри.
— У меня есть отличная идея! — воскликнул он. — Сейчас все мы идём купаться, а к Уоткинсам вы потом пойдёте, вы же к ним вечером собирались, ещё успеете.
Джудит вопросительно посмотрела на Этвуда.
— Соглашайся, Филип, — затормошил его Генри. — Я давно мечтаю искупаться в реке. В городе духота, пылища. Идём!
— Ты и без меня можешь пойти.
— А я хочу с тобой, — капризно сказал Генри тоном всеобщего баловня, привыкшего, что всем его капризам потакают.
— Хорошо, идём, — уступил Этвуд, — ты же всё равно не отстанешь.
— Я купаться не буду, — сказала Джудит. — По-моему вода ещё холодновата. Посижу на берегу. И тебе не стоит, а то потом опять нога будет ныть.
— Ерунда, — отмахнулся Этвуд, — у меня всё уже давно зажило.
— Может, тебе и правда лучше не ходить? — сказал Генри. — Я про твою ногу совсем забыл. Оставайся дома.
— Ну уж нет! Сначала зазываешь идти, а теперь — оставайся! — с шутливым возмущением сказал Этвуд. — Идти так идти, ничего со мной не будет. Сознайся, ты просто испугался, что я затащу тебя на глубину.
Генри подозрительно и с опаской уставился на него:
— А ты действительно собираешься меня топить? Пожалуй, зря я тебя позвал, — в голосе его послышалось запоздалое сожаление.
Этвуд рассмеялся:
— Тебе должно быть стыдно не уметь как следует плавать. Что за удовольствие барахтаться на мелком месте?
— О вкусах не спорят, кому что нравится, — важно изрёк Генри. — Я же не мешаю тебе плыть куда угодно, и ты меня не трогай. Беру тебя с собой только при условии, что ты торжественно поклянёшься не дотрагиваться до меня в воде. Обещаешь?
— А если нет? — насмешливо спросил Этвуд.
— Тогда иди без меня, — отрезал Генри. — Не желаю из-за тебя опять глотать воду.
— Когда это ты из-за меня наглотался воды?
— А у мельницы?
— У мельницы? Скажи спасибо, что я успел тебя оттуда вытащить.
— Из-за чего вы препираетесь? — спросила Джудит.
— Пустяки, не стоит вспоминать, — быстро ответил Генри.
— Раз уж ты заговорил об этом, то расскажи до конца, — возразил Этвуд. — Не хочешь? Тогда я расскажу. Однажды Генри решил научиться плавать и не нашёл ничего лучше, как плюхнуться в воду там, где раньше стояла мельница. Помнишь это место?
Джудит кивнула.
— Ни одному человеку в здравом уме не придёт в голову мысль там купаться, даже если он хороший пловец. Я спокойно лежал на берегу и читал и вдруг слышу его вопль. Когда он успел туда забраться, я не видел. В результате мне пришлось лезть в воду в одежде, только без ботинок, потому что его уже и не слышно было. А теперь у него ещё хватает нахальства утверждать, что я же и виноват.
Конечно, ты, — со смехом подтвердил Генри. — Кто меня без конца пилил, что я плохо плаваю. Ты. Вот я и решил усовершенствоваться.
— Усовершенствоваться! Ничего себе усовершенствовался!
— Ладно, не ссорьтесь, — вмешалась Джудит. — Филип, пообещай, что ты его не тронешь.
— Мы не ссоримся, — с улыбкой сказал Генри. — Правда, Филип? Так как, обещаешь?
— Клянусь сохранять между нами дистанцию минимум в десять ярдов, — торжественно произнёс Этвуд. — Достаточно?
— Это даже слишком, достаточно двух ярдов, — сказал вполне удовлетворённый Генри. — Джудит, возьмите с собой купальник, а то потом жалеть будете. Я уверен, что вода тёплая.
— Возьму, уговорили.
— Собираемся на лужайке, — распорядился Генри. — Смотрите, долго не копайтесь. Вы с нами пойдёте? — обратился он к Алену.
— Нет, спасибо, я боюсь простудиться, — соврал Ален. Помимо очков, в которых плавать было неудобно, он не мог раздеться из-за раны на плече.
— Посидите на берегу, пока мы купаемся.
— Генри, если человек не хочет, заставлять его насильно не следует, — сказал Этвуд; его выразительный взгляд призывал оставить Алена в покое и Генри отступил.