— Si2, Хавьер. Он забрал ее. Он убил их. Нет.
Она замолкает, пока Хавьер, я знаю, даже не слыша его, сыплет угрозами на другом конце телефона.
— Si, — говорит она сиплым голосом, будто ее вынуждают соглашаться, хотя ей дается это нелегко.
Затем я слышу громкий выстрел и сразу же глухой стук! Я только могу предположить, что она только что убила мужчину, который помогал ей, в порыве гнева от того, что сказал Хавьер.
Все стихло. Может, Изель ушла из комнаты. Проходит несколько секунд, но все также тихо, кроме слабого гудения самого динамика. Американец, известный тем, что его лицо ничего не выражает, кажется разочарован. Он отключает телефон, опускает окно около себя и выкидывает телефон на дорогу. Затем он резко разворачивается и едет в противоположном направлении.
— Я так понимаю, ты не услышал того, что хотел услышать? — Осторожно спрашиваю я.
Он убирает руку с руля и кладет ее на ногу.
— Нет, — отвечает он.
— Ты все еще сомневаешься в моих словах, — произношу я.
Боковым зрением я замечаю, что он чуть поворачивает голову, чтобы видеть меня. Мне неуютно, когда я встречаюсь с его взглядом. И всегда будет неуютно.
Но он не отвечает.
Минутой позже, я произношу:
— Я не шлюха. Она просто пыталась разозлить тебя, на случай если ты пожалеешь меня.
Может быть, я оскорбляю его умственные способности, точно также как Изель в определенный момент, но я, таким образом, защищаюсь от обвинений. Я хочу, чтобы он знал. И я не хочу, чтоб он так думал обо мне.
Я продолжаю, наконец, смотрю на него, когда его взгляд снова перемещается на дорогу.
— Начнем с того, что ты никогда не испытывал ко мне жалости.
И снова моя попытка вовлечь его в разговор кажется незамеченной, я сдаюсь и прислоняюсь головой к окну.
— Я знаю, что ты не шлюха,— говорит он.
Глава 5
Это было редкостью, чтобы я видела какую-либо еще часть Мексики, кроме других бараков. Хавьер был не особо хорош в экскурсиях или ранних воскресных поездках. Я была заперта большую часть своей жизни за теми заборами, покинув их только, когда я и Лидия с другим девочками были перевезены, пока Хавьер встречался с другими наркобаронами. Это был способ Хавьера охранять нас, на случай если сделка плохо завершиться. Но это было в основном ночью, поэтому сейчас немного боюсь, наблюдая из окна автомобиля на проносящиеся мексиканские пейзажи.
Мы едем уже два часа.
— Я хочу есть, — произношу я.
Проходит несколько секунд, прежде чем он отвечает.
— В этой машине нет ничего, чтобы поесть.
— Ну, мы можем где-нибудь остановиться?
— Нет.
Если бы я могла заставить его прекратить, вот так отвечать на мои вопросы, я была бы почти удовлетворена.
—Если ты беспокоишься, что я попытаюсь убежать, мы можем подъехать к автомагазину. Я ничего не ела со вчерашнего утра. Пожалуйста.
— Здесь нет таких магазинов.
— Где здесь?
Тут мой голод отступил на второй план.
— По крайней мере, скажи мне, где я провела последние 9 лет жизни.
Я видела дорожный знак несколько минут назад, но не узнала его. Единственные карты которые я видела, были карты в учебнике 1997 года в средней школе.
— Сейчас мы находимся в 5 милях к югу от Нкацари де Гарсия.
Я вздохнула разочарованная собой, потому что и это ни о чем мне не сказало.
— Ты в двух часах езды от Соединенных Штатов.— Говорит он, чем ошарашивает меня.
Я полностью разворачиваюсь на сидении, прижимаясь спиной к двери машины.
— Но ты говорил я была… это звучало будто я была в нескольких днях от границы.
— Нет, я сказал, что расстояние больше, чем я хотел бы находиться в твоей компании.
С сердитым видом я скрещиваю на груди руки. Я понятия не имею, где я торчу, ужасно злюсь на него и не скрываю этого. Мое лицо принимает покорное выражение, когда я вспоминаю, где и с кем я нахожусь.
— Это то, куда мы едем?— спрашиваю я. — Мужчина, которого ты должен убить для Хавьера, находится в Соединенных Штатах?
— Да.
Тишина.
Я ударяюсь в слезы. Они вытекают из ниоткуда, обжигая мои глаза. Но я плачу, не потому, что мой дом недалеко отсюда. Я плачу из-за его странного, равнодушного отношения, и что достаточно каких-то коротких ответов, чтобы мне, образно говоря, захотеть застрелиться. Я рыдаю в ладони, выпуская свой страх и досаду на Американца, а также все, что спрятано глубоко внутри меня: облегчение, что я наконец-то убежала; страх, что меня вернут обратно; волнение за Лидию которую побьет Изель; понимание, что я нахожусь в ситуации, где трудно что-то решить; голод в животе; сухость в горле; невозможность помыться за последние два дня; осознание что я могу умереть в любой момент. Единственное, что я могу считать хорошим, - это то, что я все еще жива и нахожусь не так далеко от дома, как мне казалось раньше.