Мы останавливаемся, я поднимаю руки вверх, давая секьюрити проверить себя.
Сэрай делает то же самое, но на этот раз не молчит.
— Это так необходимо? — недовольно спрашивает она, пока другой секьюрити её осматривает.
— Извини, дорогая, — говорит Гамбург, открывая дверь в кабинет. — Но да, всегда нужно быть осторожным.
Когда охрана ничего не находит, то отходит в сторону. Прежде чем закрыть дверь за нами троими, Гамбург просит их:
— Вы можете идти. Мне понадобиться более уединенная обстановка на следующие пару часов.
Два охранника понимающе кивают и покидают свой пост за пределами его кабинета.
Глава 36
Сэрай
За нами закрываются двойные двери, и я ощущаю, как сердце словно бухает где-то в район желудка. Но встряхиваюсь и пытаюсь поддерживать образ Изабель Сейфрид как можно лучше.
Не успеваю я удивиться широте кабинета, как Артур Гамбург уже переходит к делу.
— Я скажу вам, чего хочу и дам возможность обозначить цену. — Он жестом приглашает Виктора сесть в ближайшее кожаное кресло.
Виктор присаживается, а я остаюсь стоять одна.
Сейчас маски сброшены. Артуру Гамбургу не надо притворяться и быть очаровательным, как он это делал прежде на виду у всех гостей. Нет, теперь он именно тот злобный и больной ублюдок, которого Виктор должен убить. Меня он уже не видит гостем своего дома, заслуживающим бокала шампанского и уважения; теперь я просто пешка в его сексуальной игре, которая не стоит его внимания или общения с ним. Только Виктор достоин этой роскоши. Ему нужен только Виктор. Теперь я это понимаю. Но существует нечто гораздо выше моего понимания. И у меня совершенно нет времени для того, чтобы постичь все это до конца.
— Чего вы хотите? — спрашивает спокойно и лукаво Виктор.
Он облокачивается на спинку кресла и кладет ногу на ногу.
Артур Гамбург садится в кресло напротив Виктора, дьявольская улыбка проскальзывает по его суровым чертам лицам.
— Мне нравится наблюдать, — отвечает он. — Но все эти миссионерские позы чушь и скукота несусветная. — Он делает паузу и добавляет: — Ты займешься сексом с ней и будешь делать все, что я скажу. И если ты согласишься - естественно за кучу денег - я опущусь на колени перед вами.
Он ухмыляется и впервые с тех пор, как я вошла в кабинет, осматривает меня.
Пока у меня незаметно начинается приступ тревоги, Виктор обдумывает некоторое время, делая вид, что он размышляет о предложении.
Виктор смотри на меня.
— Ни за что, — говорю я твердо. — Он отвратителен, Виктор. Я на это не пойду.
Виктор встает и небрежно берет меня за локоть.
— Ты сделаешь все, что я тебе скажу, — говорит он.
Я киваю головой, словно глядя сквозь него, пытаясь не выйти из образа, но это становится все сложнее.
Я смогу, говорю я себе, и мое сердце громко стучит в груди.
Виктор не навредит мне. В любом случае. Я должна в это верить.
Почему он просто его не убьет сейчас? Не могу понять…
Держа мой локоть в руке, Виктор поворачивается к Артуру Гамбургу и говорит:
— Пятнадцать тысяч, — лицо Гамбурга сияет. — И еще пятнадцать, если я подпущу к себе.
Я чувствую, как мои глаза расширяются от шока.
— Идет.
— Нет, — говорю я и пытаюсь освободить руку, но Виктор пристально смотрит на меня, и я сдаюсь.
— Склонись над столом, — просит Виктор.
Что?
Он смотрит на массивный квадратный мраморный стол справа от меня, не двигая ничем, кроме глаз.
— Сейчас, Изабель! — требует он.
О мой Бог…
Я нерешительно шагаю к столу и ложусь туловищем на него. И тут же чувствую, как жаркий воздух пробирается сквозь ткань моих трусиков. Я тяжело сглатываю.
Виктор подходит сзади и задирает мое короткое платье где-то до уровня талии. Одна из его рук сжимает мои щеки.
— Заставь её плакать, — говорит Артур Гамбург, сидя в кресле позади меня.— У меня есть кое-что, если нужно.
— Я смогу заставить её плакать и без этого, — отвечает Виктор, спуская мне трусы и позволяя им соскользнуть к лодыжкам. Мне становится трудно дышать. — Но я все равно могу их использовать. Прошло достаточно времени с тех пор, как я делал ей больно.