Во всем виновата я. Я могла бы сделать все по-другому, по-другому спланировать свой побег. Могла заставить Лидию вылезти в окно со мной той ночью.
Кажется, что есть много вещей, которые я могла иметь и должна была сделать. Я никогда не представляла себя немой девочкой из фильма ужасов, бегущей по страшному дому или через темные леса, путающейся в собственных ногах и спотыкающейся. Я предполагаю, что мы - все те, кто качает головами от глупости других, пока сами не получаем травмирующий опыт.
Ранним утром солнечный свет потихоньку начинает заливать комнату. Единственное движение, которое я сделала за всю прошлую ночь - перевернулась на другой бок так, чтобы держать Виктора в поле зрения. Я не боюсь его. Больше не боюсь. Но, тем не менее, я не могла не знать, где он был.
Моя спина болит, а лицо зудит из-за отпечатка потрепанного ковра, оставшегося на коже.
Виктор сидит на стуле возле стола с обувью в руках, как будто он спокойно ждал наступления дня.
Я поднимаю свое болящее тело с пола и заставляю себя встать.
— Мне не важно, что ты сделаешь со мной, — говорю я. — Просто верни меня к Хавьеру, пожалуйста. У меня мало времени.
Лицо Виктора выражает любопытство.
— Ты не вернешься в лагерь.
Я ошеломленно моргаю от его слов.
— Что? Нет... — Я протестующе трясу головой. — Нет, ты должен вернуть меня! Ты смотрел видео! Они убьют ее!
Он встает со стула и расправляет рукава своей белой рубашки, которая сейчас аккуратно заправлена в брюки и застегнута вокруг его сильных запястий.
— План изменился, — спокойно говорит он.
Я практически бросаюсь к нему, останавливаясь всего в дюйме от его тела, мои глаза расширенные, дикие и неверящие.
— Нет, Виктор! — Он отступает.— Я должна вернуться! Ты не понимаешь?! Мы… я должна помочь ей! Я хочу, чтобы Изель умерла! Я хочу, чтобы Хавьер умер за то, что он сделал!
— Он умрет, — говорит Виктор.
Он отворачивается и застегивает "молнию" на спортивной сумке.
Я преодолеваю последние несколько дюймов пространства между нами и толкаю его обеими руками.
— Я возвращаюсь с тобой или без тебя! — Он хватает меня за запястья и крепко их сжимает. — Пожалуйста... — Слова исчезают с каждой унцией отчаяния во мне.
Он внимательно рассматривает мое лицо, так близко, что я могу ощутить его теплое дыхание.
— Просто будь терпеливой, — говорит он, ошеломляя и вводя меня в ступор.
Он отпускает мои запястья, когда чувствует, как я начинаю отходить назад, подальше от него.
— Терпеливой? — Я не могу поверить, что он мне это сказал.— Нет времени быть терпеливой! Как ты можешь говорить такое?
Он наклоняется, запускает руки под матрас ближайшей к окну кровати и убирает его в сторону, открывая пустое пространство под ним, окруженное деревянной рамкой, которая держит кровать. Он берет спортивную сумку, прячет ее и чемодан внутри, после чего возвращает на место матрас.
— Я жду слова, — говорит он.
— Слова от кого?
Раздраженный моими вопросами, он вздыхает.
— От Хавьера.
— Почему?
Я не знаю, что сказать и во что верить. Все, что я знаю, - мой разум не в силах понять происходящее.
Виктор идет к двери и оглядывается на меня.
— Идем, — говорит он, кивком указывая мне следовать за ним.
— Что, ты не собираешься связывать мне руки и тащить по коридору за запястье? Что если я убегу?
— Не убежишь.
— Ты так не думаешь? — противлюсь я.
Он встряхивает головой.
— Нет, ты не сбежишь, потому что только я знаю дорогу обратно к Хавьеру.
Я просто стою на месте.
Виктор кладет руку на серебристую ручку и открывает дверь.
— Ты идешь или остаешься здесь?
Я безучастно смотрю на него через комнату.
Может быть, он поможет мне потом. Может быть, после того, как увидит, что Изель и Хавьер сделают с Лидией, Виктор вспомнит ощущение угрызений совести, если он вообще знает чувства, на них похожие.
— Куда мы идем? — спрашиваю я, зная, что это где-то недалеко, раз он оставляет свои сумки здесь.
— Завтракать.
Глава 10
Виктор
Прошло больше двух часов, но я не получил ни слова. Ничего от Николаса или Воннегута. Ничего от Хавьера или Гузмана. Девушка была вне себя от беспокойства. В отеле я купил ей завтрак, но она едва ли откусила кусочек, только поковыряла вилкой омлет. Возможно, это результат беспокойства о подруге, но я нахожу ее неспособность непрерывно задавать вопросы или пытаться побеседовать со мной освежающей.
Я задаюсь вопросом, почему она до сих пор не попыталась связаться с членами семьи. Сложно поверить в то, что, несмотря на опасную ситуацию, в которую попала ее дорогая подруга, она не проявляет интерес к звонку сестре, бабушке или тете. В то, что она не воспользовалась единственной возможностью прошлой ночью, пока я спал.
Все это приводит меня к двум теориям: она больше заботится о жизни своей подруги или у нее нет семьи. Возможно, и то, и другое. Я вполне уверен, что так и есть.
Ногой я ощущаю вибрацию моего сотового телефона, встаю из-за стола в кафе и достаю его, чтобы ответить на звонок.
Девушка немедленно обращает на меня внимание.
На дисплее высветилось кодовое имя моего брата.
— Кто это? — спрашивает девушка, вставая рядом со мной.
Я пробежался пальцем по окошку ответа, держа телефон вниз дисплеем напротив груди, жестом указав девушке сесть обратно, говорю.
— Я хочу, чтобы ты осталась здесь. Я выйду наружу, чтобы ответить на вызов. Надеюсь, ты будешь здесь, когда я вернусь.— Я знаю, что она никуда не уйдет.
Она глубоко и тяжело дышит, скрещивает руки и садится на свое место, несомненно, желая только одного - выйти вслед за мной и ловить каждое мое слово.
— Хорошо. — Она стискивает зубы за слегка сжатыми губами.
Я выхожу через главную дверь и прикладываю телефон к уху.
— Я собираюсь подключить Хавьера к этому вызову, — говорит Николас.— Ты готов?
— Да, — отвечаю я и жду, пока Николас подключит.
Голос Хавьера кипит от с трудом сдерживаемой злости, когда он включается в разговор:
— Ты умрешь за то, что ты сделал, — говорит он на английском. — Сэрай должна быть возвращена мне в ту же секунду, как ты ее найдешь!
— Что сделано, то сделано, — говорю я.— Объясни причину нашего контакта.
Я слышу его тяжелое дыхание в трехстороннем соединении. Николас сидит, тихо слушая.
Наконец, Хавьер берет себя в руки.
— Я все еще хочу, чтобы Гузман был убит за цену, о которой мы договаривались. И я дам тебе миллион сверху, американец, за убийство Сэрай.
Убить ее? Я не ожидал, что переговоры с Хавьером смогут меня удивить. Это очень интересно, на самом деле.
— Почему ты желаешь ее смерти? — спрашиваю я.
— Не важно, — говорит он.— Причины не имеют значения в этом бизнесе. Ты должен это знать.
Я это знаю и это первый случай, когда я спросил, почему клиент хочет смерти цели.
— У меня для тебя есть предложение получше, — заявляю я.— Ты привезешь ко мне подружку девчонки, Лидию и еще одну девушку из твоего лагеря -фото будет прислано тебе сразу после этого звонка — в Грин Вэлли, штат Аризона, в течение двадцати четырех часов. Я обменяю эту девушку на тех двоих, после чего убью Гузмана, а затем верну обратно девушек, как только мне полностью заплатят.
Я не хотел слышать комментарии Николаса, зная, что он совершенно не согласен с этим, но тот по-прежнему молчал.
— Ты имеешь в виду дочь Гузмана, — проверяет Хавьер, зная.— Я прав?
— Да, — говорю я, — Если не ясно, Гузман заплатил за ее возвращение к нему.
Хавьер смеется.
— И все это время я думал, что он пытается меня убить! — Он старается отойти от этого юмористического открытия.— А ты хорош, — говорит он. — Я дам тебе их. Выполнишь два контракта за раз. Покажи Гузману его дочь, возьми деньги за ее возвращение, а затем обернись и убей его и забери деньги, которые плачу я за его убийство. — Он снова смеется.
Я остаюсь спокойным и бесстрастным.
— Заключаем сделку или нет?
— Значит, ты принимаешь контракт на убийство Сэрай? — спрашивает он.
— Сейчас, — начинаю я, — она - мой единственный рычаг. Как только я сделаю то, за что ты мне заплатил, я верну ее тебе, и делай с ней что хочешь. Это не моя проблема.
Николас завершает звонок после того, как мы приходим к соглашению. И перезванивает мне, как только узнает, что линия Хавьера отсоединена.
— Виктор, ты не можешь этого сделать, — требует Николас.— Ты заключаешь сделки без...
— Какие указания дал Воннегут? — спрашиваю я.
Я заглядываю в окно, чтобы увидеть встревоженную девушку, все еще сидящую в кафе отеля.
— Он их еще не давал, — говорит Николас.— Тебе не позволено заключать такие сделки, только выполнять их.
— Тогда скажи Воннегуту, что я только пытаюсь сохранить власть, — объясняю я. — В тот момент, когда Хавьер поймет, что у меня нет полномочий предлагать и принимать такие условия, он решит, что ему все сойдет с рук и станет требовать больше. Я не имел в виду неуважение, и Воннегут должен мне поверить. Прежде он всегда доверял моим решениям. И у него нет причин не доверять мне сейчас.
Николас молчит. Я верю, он использует против меня тот факт, что Ордер доверяет мне, а ему они никогда не предоставляли такой же роскоши.
— Очень хорошо, — соглашается Николас.— Я скажу Воннегуту. Но, Виктор, ты становишься неуправляемым. — Он делает паузу, как будто решает, следует ли ему продолжать. — С миссии в Будапеште в прошлом году, я заметил перемены в тебе. Думаю, Ордер еще не увидел, но это только вопрос времени.
— Николас, — говорю ему я заботливо как своему брату, а не связному, — Я благодарю тебя за твое благоразумие. Сейчас мог бы ты сделать кое-что для меня?
— Я когда-нибудь тебе отказывал?