Именно из-за этого устройства двое мужчин вошли в магазин, притворяясь клиентами, и разговаривали с владельцем, используя шифр. Учитывая тот факт, что я убил всех мужчин, что пришли вместе с Изель в первый раз, я полагаю, что Хавьер Руиз на этот раз хотел обойтись меньшими потерями, посылая лишь двоих парней. Они были посланы просто для сбора информации и слежки, пока Хавьер не придумает лучший план.
Когда я вывез Сэрай за границу, следить за нами стало намного труднее. Я догадываюсь, что он посылал больше человек для слежки, возможно даже пытался устроить нам засаду, но этого так и не случилось. Мне нужно верить, что этого не произошло из-за того, что мы уже были в США. Хавьеру, безусловно, сложно пройти паспортный контроль, даже если не учитывать тот факт, что у него и есть рычаги влияния на одного коррумпированного американского офицера.
— Я свяжусь с тобой, как только получу новые приказы от Воннегута, — Николас подошел ко мне.
Он сбрасывает с себя маску бесстрастного вида и теперь выглядит больше похожим на моего настоящего брата.
— Мне жаль, что наш отец так поступил, — говорю я ему.
Николас ненадолго опускает глаза.
— Я сделаю все, чтобы защитить тебя, потому что ты мой брат, — говорит он. — Так же, как это сделал ты.
Мы на мгновение делим момент взаимопонимания, киваем и расходимся.
— Как я уже говорила, он меня ненавидит, — высказывается Сэрай позади меня.— Но он предан тебе.
Я уставился в окно, погрузившись в прослушивание звука волны, бьющейся о скалу.
— Да, — говорю я. — Он предан.
Она подходит ко мне и кладет свою руку на мою ладонь.
— Ты не можешь знать, — произносит она, — что это точно был не он. Но сейчас это не важно. Мне кажется, вы уже нашли путь к решению проблемы между собой.
— Возможно, — говорю я и выхожу. — Но я не буду забивать себе этим голову в данный момент.
Она следует за мной в комнату.
— Мы должны обсудить тебя.
Я вхожу в ванную, а она встает у двери, полотенце так и обернуто вокруг её бедер.
— Иди сюда, — зову я.
Она без вопросов делает это.
Я кладу руки на талию и поворачиваю её лицом к зеркалу. Инстинктивно она хватается за край тумбочки, позволяя кровавому полотенцу упасть на пол. Засовывая пальцы под резинку её трусов, я стягиваю их с её бедер, давая им опуститься к ступням.
— Куда бы ты уехала? — спрашиваю я, открывая шкаф справа. — Я пошлю тебя туда, куда пожелаешь. Я ожидаю новых приказов к концу завтрашнего дня, так что у меня не будет достаточно времени, чтобы отвезти тебя и выполнить задание.
Я возвращаюсь к ней с аптечкой и ставлю её на тумбочку.
Сэрай поначалу ничего не говорит, возможно, размышляя о месте, но нутром чувствую, что дело не в этом.
Я могу видеть её отражение в зеркале, но она не поднимает головы, чтобы посмотреть на меня.
— Но я хочу остаться с тобой, — говорит она осторожно. — Я уже говорила тебе, мне некуда идти, нет документов…
— И я говорил тебе, — напоминаю я ей, — что все можно исправить. Ты выбираешь место, а я возьму на себя остальное. Сейчас у тебя есть водительские права, что я тебе дал.
Я промыл рану от ножа перекисью и помазал её йодом.
Она чуть-чуть морщится от жжения.
— Мне не нужна твоя помощь с предложением жизни, которую я больше не хочу, — говорит она. Я делаю укол и зашиваю рану. Даже боль, которая вполне очевидна, не удерживает её от высказывания тех вещей, которые ей нужно высказать. Я надеялся на это, но она полна решимости.
— Я мечтала об этом, — говорит она, поднимая глаза к зеркалу, но все что в них можно прочесть - это грёзы. — Хотя я едва помню, как выглядит Аризона, но мне привычно представлять себя живущей в том ужасном трейлере с парнем и друзьями по соседству. Очень вдохновляющая мечта, я знаю, — дразнит она себя. — Но это именно то место, которое я смогла вспомнить после всего произошедшего. Я бы все отдала, чтобы вернуться к той жизни, которую у меня отняли. Но после трех лет или около того с Хавьером, я перестала мечтать. Я сдалась, и перестала думать о побеге. Медленно, но я приняла ту жизнь, что у меня была. Поначалу я её ненавидела, ненавидела Хавьера. Я ненавидела его, хотя он не насиловал меня, по крайней мере, не в том смысле, как вы могли подумать. Он прекрасно знал, что я не желаю с ним спать и что я делаю это с ним лишь потому, что боюсь, но этот факт никогда не мешал ему и дальше использовать меня для утоления своих сексуальных желаний, а вот это уже изнасилование. И я ненавидела его и ненавидела то, что отдаюсь мужчине, которого не хочу.
Я мельком замечаю в зеркале, как она сглатывает слюну, отстраняясь от болезненных воспоминаний, и делает паузу, пытаясь собраться с мыслями.
— В каком-то смысле, — говорит она. — Я перестала ненавидеть его. Знаю, звучит ужасно, но я никогда не любила его, — она начинает заикаться и путаться в словах. — Я просто перестала его ненавидеть…
Она ловит мой взгляд в зеркале.
— Я сумасшедшая? Я имею в виду, — она облизывает сухие губы. Я делаю последний стежок, обрабатываю рану алкоголем и долго осматриваю свою работу, дабы убедиться в своей технике. — Я имею в виду, это же означает, что со мной что-то не так?
Ей отчаянно хотелось услышать ответ «нет».
Я надел на неё трусы и вышел помыть руки.
— Это означает лишь то, что ты человек, — говорю я.
Пытаясь избежать её попыток остаться со мной, я оставляю её в ванной, а сам избавляюсь от собственных мыслей по этому поводу.
Но она неумолимо следует за мной.
Я продолжаю заниматься своими делами, намереваясь успеть еще и выспаться.
Я снимаю с себя футболку и штаны, выключаю свет, проходя мимо выключателя, и выхожу из комнаты, залитой темно-синим цветом.
— Виктор, — тихо говорит она позади. — Возьми меня с собой, пожалуйста. Я уже говорила тебе, могу помочь. Ты можешь научить меня всему, чему захочешь, и я буду хороша в этом.
— Ты это не хочешь на самом деле, так ведь? — спрашиваю я, зная её лучше, чем она сама себя. Я стягиваю одеяло и простыню и укладываюсь в кровать. — Ты просто не хочешь, чтобы я оставил тебя. Одну в этом жестоком мире. Вольную быть, чем и кем ты захочешь, с правом делать свой собственный выбор. Заниматься любовью с тем мужчиной, с которым захочешь. Иметь нормальную жизнь. Потому что это чуждо тебе. — Я делаю паузу. — Если бы я сказал тебе убить кого-то, потому что просто так нужно, ты бы не сделала этого. Ты не можешь хладнокровно убить человек, не зная ничего о его преступлениях, семье или причины, по которой его должны убить. Ты никогда не станешь такой, как я. Ни одна тренировка не сделает из тебя убийцу, Сэрай. — Я кладу голову на подушку и натягиваю простыню до талии. — А теперь иди, поспи. Мы выезжаем в 6 утра, и я уже ожидаю, что ты выберешь нужное тебе место.
Она выглядит пораженной. Такая красивая, тихая и пораженная, она стоит передо мной. Полураздетая. А лунный свет просачивается из большого окна. Красивая, но побежденная. Её взгляд впивается в мою душу и мне только хочется, чтобы она повернулась и ушла. Потому что я знаю, если она этого не сделает и будет давить на меня взглядом этих грустных, ранимых глаз и видом этих сухих губ, то я поддамся моменту - либо займусь с ней любовью, либо убью.
Она поворачивается и идет к двери.
Я останавливаю её.
— Сэрай, — но она не поворачивается. — Ты никогда не признавала свою жизнь с Хавьером и ты бы не стала… но сейчас ты здесь со мной. — Начинаю говорить я. — Ты бы не убила его, была бы против этого.
Она промолчала и закрыла дверь.
Я лежу, смотря на покрытое облаками небо, и думаю о том, что говорил ей, какую ложь я ей сказал.
Она могла хладнокровно убить. Каждая частичка меня говорила мне, что она может, она бы сделала это. В некотором смысле больно осознавать, что её невинность была украдена много лет назад, а тот факт, что у неё есть все шансы зажить нормальной жизнью, а она выбирает мою, действительно ранит.
По большому счету это трудно, потому что я почти хочу дать ей такую жизнь.
Глава 27
Сэрай
Я слушала гром и дождь уже около часа, так и не сумев заснуть. Несмотря на погоду за окном, в доме так тихо, просторно и пусто. Пусто во всех смыслах этого слова. Я лежу на прохладных простынях в большой спальне, наблюдая за темными облаками на небе через огромное окно. Я слышу волны, бьющиеся внизу, и вижу бескрайний океан в странном свете под вспышками молний на неспокойном небе.
Пусто.
Этот дом. Моя душа. Душа Виктора. Это единственное слово, подходящее к моему состоянию, к состоянию Виктора, я в это верю и верю ему больше, чем мне.
Как может кто-то вести настолько скрытную, безэмоциональную, одинокую жизнь? Когда я смотрю в его глаза, я кое-что вижу в них, и хотя это не ярко выражено, но в них что-то есть. И это что-то достаточно сильное. Я хочу понять, почувствовать, попробовать это на вкус.
Когда гром начинает стихать, удаляясь, дождь переходит в тихую морось. Я не могу больше его слышать, но могу видеть, как ручейки стекают по стеклу.
От холодного воздуха на моих голых ногах выступают мурашки, даже под одеялом, вызывая видения, как будто Виктор лежит рядом со мной и помогает согреться.
Я решаю подняться. Чувствую себя глупо и беззаботно от того, что собираюсь сделать, но мне все равно. Если он собирается завтра избавиться от меня, какая разница, чем все это обернется?
Мои голые ноги тихо ступают по деревянному полу через весь дом. Подходя ближе к двери, я делаю паузу, прежде чем открыть её. Дверь открывается, и я вхожу внутрь. Я вижу его через всю комнату, лежащего на спине, голова повернута в мою сторону. Его глаза закрыты, дыхание спокойно. Простыня покрывает только его живот и бедра, оставляя остальное тело на холоде. Я помню ранее ночью, когда он был сверху и прижимал меня к кровати, мои живот и бедра трепетали.
Я подхожу ближе, стараясь оставаться тихой, насколько это возможно, но в то же время, удивляясь тому, зачем вообще эта бесшумность. В конце концов, он все равно узнает, что я здесь, ну или что-то вроде того.