– Почему?
– Судья может счесть, что вы отрицаете очевидное.
– И что же мне делать?
– Вы можете сказать, что совершили убийство в состоянии аффекта. Суд учтёт ваше раскаяние и вам, как находящейся в положении, срок будет грозить минимальный.
– Минимальный?
– Возможно даже условный. Нужно лишь признать свою вину.
– Но я не совершала никакого убийства! Сколько ещё можно это повторять?!
– Хорошо, тогда расскажите мне всё с начала.
– С какого начала?
– С того момента, как вы познакомились с Геннадием Вильяминовичем Климовым.
– Но это долгая история, – вздохнула Эвелина.
– А разве вы куда-то торопитесь? – спросил адвокат.
Девушка посмотрела ему в глаза. Нет, он не шутил…
– Нет, – обронила она и начала свой рассказ.
***
Позднее Ян Белозерский позвонил Мирославе Волгиной и сообщил, что он будет защищать Эвелину Потапову.
– Ты считаешь, что она не делала этого?
– Да, я почти уверен в этом.
– На сколько процентов? – серьёзно спросила она.
И он так же серьёзно ответил, – на 99,9%.
– Ты думаешь, есть шанс доказать её невиновность?
– Да, если вы с Морисом засучите рукава и примитесь за работу.
– Хорошо. Я позвоню Коваль.
– Не упускайте даже самой тоненькой ниточки, – попросил Белозерский.
– Не упустим даже паутинки, ты же нас знаешь.
– Знаю. Именно поэтому я и взялся за защиту девушки. Одному мне не опрокинуть сторону обвинения.
– Это дело ведёт Наполеонов…
– Да, мне вчера пришлось немало копий сломать в сражении с ним.
– Он не кажет к нам носа с тех пор, как это дело попало ему в руки.
– Плохо.
– Но мы нашли способ подстроить ловушку братцу Лису.
Ян хмыкнул, – кто бы сомневался.
– Вечером хочу попытаться хоть что-то вытянуть из него.
– Он не скажет более того, что считает возможным.
А мне более и не надо. Главное ухватить суть. Ну, ладно, Ян! Пока! Созвонимся.
– До свиданья.
Мирослава подержала телефонную трубку в руках, провела пару раз по ней рукой, точно та была живым существом и могла отреагировать на поглаживания.
Хотя кто знает…
Сама Мирослава придерживалась японской точки зрения, веря в то, что у каждой вещи есть душа.
Через полминуты, она снова подняла трубку и набрала номер Андрианы Карлсоновны Коваль.
Та откликнулась сразу, словно сидела возле телефона и караулила.
– Говорите! – произнесла она строгим голосом.
– Здравствуйте, Андриана Карлсоновна! Когда вы сможете подъехать к нам?
– Прямо сейчас!
– Вам нужно время на дорогу…
– Да! Но я выезжаю сию же минуту.
– Хорошо.
– Подождите!
– Да?
– Вы возьмётесь за наше дело?
– Иначе я не просила бы вас приехать.
– Спасибо!
– Пока не за что.
– В коттеджный посёлок Коваль примчалась, именно примчалась, а не приехала ровно через 1 час.
Морису показалось, что колёса её мотоцикла буквально дымятся.
Мысленно он снял шляпу перед пожилой женщиной, так гонять на мотоцикле в 70 лет!
Он помог ей снять куртку. Шлем, она сама аккуратно положила на столик в прихожей.
Договор Миндаугас составил и распечатал заранее.
Коваль оставалось только прочесть его и поставить подпись.
Получив расписку за аванс, она не стала настаивать на встрече с Мирославой, и отправилась в обратный путь.
Андриана Карлсоновна понимала, что если бы у Волгиной были вопросы или информация для неё, она сама пригласила бы её в кабинет. Значит, пока ничего нет. Это и немудрено. Времени прошло совсем мало.
Двумя плюсами Коваль считала то, что и адвокат и детективы взялись за дело. Выходит не всё так безнадёжно, как казалось вначале.
За день детективы успели распланировать свои дальнейшие действия.
Ещё раз прошерстив данные на действующих лиц разыгравшейся трагедии, Морис склонялся к тому, что сподручнее всего убить жену было Геннадию Климову.
Мирослава считала, что подозревать Климова можно только после проверки его алиби.
По мере того, как день приближался к своему завершению, в мыслях детективов чаще и настойчивее звучало имя Шура!
И Шура не заставил их ждать.
До семи ещё оставалось пятнадцать минут…
Раздалась трель звонка. И в разъехавшиеся ворота въехала белая Лада Калина.
Всем было известно, что свою машину Наполеонов холил и лелеял, как шах драгоценного коня.
Друзья даже шутили, что следователь чуть ли не каждый день пел, под гитару своему автомобилю – Калинка, калинка моя, прежде чем запереть дверь гаража.
Но ни Мирослава, ни Морис никогда не подшучивали по этому поводу над своим другом, так как и сами не менее сильно любили своих железных скакунов.