Отвлечемся от темы и рассмотрим вот такой пример. Довольно часто в различных книгах и воспоминаниях можно встретить заявления лиц, осужденных в ходе Великой Отечественной войны, о том, что их на фронте следователь заставил оклеветать себя и признаться в шпионаже, хотя они были невинны, как новорожденные дети. И вот эти "невинные" отсидели свои 10 лет в лагерях "ни за что".
Вспомните хотя бы (если вы читали) бестселлер А. Солженицына "Один день Ивана Денисовича", с которого Солженицын, подключившись к антисталинской кампании Хрущева, начал свою карьеру клеветника. В повести главный герой Иван Денисович, якобы, бежал из плена и его, "глупого крестьянина", следователь заставил оговорить себя в шпионаже. Вот Иван Денисович и заявил трибуналу, что он "шел с заданием" от немцев, а какое это задание, дескать, ни он, ни следователь придумать не смогли. Остается ужасаться тому, какой был произвол при Сталине. Та же песня звучит и из уст главного героя фильма "Холодное лето 53-го", да и во многих других произведениях. Причем, исходное положение для этого вроде бы имеется: в ходе войны с фронта в лагеря попадали в основном осужденные за шпионаж. И таких было много.
В литературе существует расхожая версия, что этакая перестраховка советских органов безопасности была вызвана принципами ведения разведки немцами. Дескать, они засылали к нам в тыл шпионов массово, надеясь, что от кого-нибудь да будет толк. Эта версия вызывает недоверие: скорее наоборот - огромное количество осужденных за шпионаж могло и вызвать эту версию.
Во-первых, такая массовость требует огромного труда по подготовке разведчиков и больших затрат материальных средств на эту подготовку, что очень рациональные немцы вряд ли бы себе позволили.
Во-вторых, информационные документы НКВД тех времен предупреждают наших контрразведчиков не о массовости, а об исключительной изобретательности немецких разведчиков. К примеру, зная, что мы считаем, что немцев не любят евреи и цыгане, немцы к нам в тыл в качестве разведчиков забрасывали именно евреев и цыган. В качестве шпионов активно использовали коммунистов и политруков. Или сразу на нескольких фронтах было отмечено, что немцы в качестве фронтовых разведчиков используют советских подростков. Эти тогдашние "Идущие вместе" за тогдашние немецкие "сникерсы" и "баунти" легко пробирались в тыл наших войск как сироты, потерявшие родителей, собирали разведданные и сигнальными ракетами вызывали огонь немцев на наши войска. Причем, наиболее выдающиеся "подростки-демократы" успевали сходить в разведку по нескольку десятков раз, награждались немецкими конфетами и вином.
Такой сильный противник делал честь нашим контрразведчикам и они, конечно, пытались немецких шпионов разоблачить, а если их не было, то негодяи в органах контрразведки, прокуратуре и трибунале наверняка не гнушались дела о шпионах сфальсифицировать. Но это никак не объясняет, почему масса солдат и офицеров, т.е. людей мужественных по определению, соглашалась признать себя шпионами.
Чтобы понять, откуда взялись эти "невинные жертвы сталинизма", надо повнимательней присмотреться к тогдашнему Уголовному кодексу. Дело в том, что в мирное время такое преступление как шпионаж по своему наказанию намного превосходило такое преступление как дезертирство. За шпионаж могли расстрелять и расстреливали и в мирное время, а вот за дезертирство (уклонение от призыва) в худшем случае давали 5 лет. Но с началом войны ситуация изменилась. Шпионов по-прежнему никто не жаловал, но с дезертирами разговор стал очень коротким. Статья 193 "Воинские преступления" упоминает дезертиров два раза. Пункт "г" статьи 193 гласит: "Самовольная отлучка свыше суток является дезертирством и влечет за собой - лишение свободы на срок от пяти до десяти лет, а в военное время - высшую меру наказания с конфискацией имущества". А статья 19622 гласила: "Самовольное оставление поля сражения во время боя: и равно переход на сторону неприятеля, влекут за собой - высшую меру социальной защиты с конфискацией имущества". Судьям трибунала и думать не приходилось: дезертир? - к стенке!
Однако дезертиров было очень много и если всех расстреливать, то кто воевать будет? Ведь в тылу уже не только женщины, но и дети стали к станкам, на немцев не всегда патронов хватало. Поэтому дезертиров расстреливали редко и только показательно, только публично и только тогда, когда обстановка на фронте требовала расстрелами остановить панику. Во всех остальных случаях дезертирства, а их было за войну около 376 тыс., командующий армией (если речь шла о солдатах и сержантах), либо командующий фронтом или Верховный главнокомандующий (если речь шла об офицерах), отменяли расстрел и заменяли его отправкой на фронт, а с 1942 г. - в штрафные роты (солдат и сержантов) или штрафные батальоны (офицеров). В штрафных подразделениях можно было отличиться в бою, получить ранение или принять смерть. Во всех этих случаях судимость снималась.
В штрафные роты и батальоны попадали почти за все преступления - убийства, грабежи, воровство и т.д., какой бы приговор не был вынесен: дураков не было давать мерзавцам отсидеть войну в лагере в тылу. Но дезертиры в штрафных подразделениях считались самым поганым боевым материалом - ведь это трусы. Поэтому их часто собирали в отдельные штрафные роты с особо строгим контролем. (Кстати, в эти роты попадали и специфические дезертиры, которые сами себе нанесли ранение, чтобы сбежать с фронта. Таких называли "самострелы", а в кодированной переписке сокращенно - "с.с.". Поэтому штрафные роты дезертиров на фронте презрительно называли "эсэсовцами").
Как видите, в любом случае пойманному дезертиру грозила смерть либо сразу перед строем, либо вероятная в штрафной роте. А ведь этот дезертир очень себя любил, очень-очень. Что делать? И эти мерзавцы нашли выход благодаря знанию Уголовного Кодекса. Дело в том, что среди воинских преступлений был и шпионаж. Статья 19324 гласила: "Передача иностранным правительствам, неприятельским армиям и контрреволюционным организациям, а равно похищение или собирание с целью передачи сведений о вооруженных силах и об обороноспособности Союза ССР, влекут за собой - лишение свободы на срок не ниже пяти лет с конфискацией имущества или без таковой, а в тех случаях, когда шпионаж вызвал или мог вызвать особо тяжкие последствия для интересов Союза ССР - высшую меру социальной защиты с конфискацией имущества".