Наступила тишина. Я думал о типографских станках, крутившихся на полную мощность, а мой собеседник — о синей машине, там, на площади, под дождем. Трое убийц с автоматами наготове только и ждали, когда загорится лампочка над входом.
Эндрю Робинсон вдруг вскочил и направился в противоположный конец комнаты. Нащупывая рукоятку пистолета, я не спускал с него глаз. Большой Босс достал из бара бутылку и два бокала.
— Выпьете?
Он налил виски, и мы подняли бокалы.
— Короче, вы ничего не можете доказать!
— Да, услышав только это, Митчелл, конечно, послал бы меня подальше. Но послушайте продолжение. Вы убили брата, поскольку он хотел исповедоваться и, тем самым, предать вас. Тогда, ради вашего спасения, он согласился подписать постановление о переводе Оливии Клейтон в психбольницу. Но под влиянием Хэтфилда вознамерился публично покаяться в своем грехе. Как-то вечером судья признался в этом Уилксу, и тот помчался вас предупредить. Вы отчаянно пытались урезонить брата, но судья и слушать ничего не хотел… Тогда вы его убили.
Эндрю пожал плечами.
— Брат все равно не протянул бы и полугода — врачи уже вынесли ему приговор.
— Но, чтобы отвести от себя подозрения, вы, не колеблясь, принесли в жертву еще две жизни. Конечно, что для вас такие люди, как Мэджи и Кеннеди: один — преступник, другой — обыкновенный охранник, каких много! Вы все тщательно продумали: отправились в Грейстоун, оставили машину у старого корпуса, пробрались в подвал, зная, что дверь никогда не запирается, взяли на складе скальпель и молоток… нет, скорее, только скальпель: охранники привыкли видеть в вас постоянного гостя доктора Уилкса, и вы опасались попадаться им на глаза с тяжелым молотком в кармане. Еще не было и девяти, как вы снова вошли, но уже через центральный вход. Видел ли вас кто-нибудь или заметил, как вы прошли, — не знаю. Мне было трудно навести справки, не вызывая подозрений. Но, если потребуется, можно и тут провести расследование.
— Ну, и что, если меня там видели? Разве это преступление? Я часто заходил к Уилксу.
— Но не думаю, что вы имели обыкновение бродить по коридорам лечебницы, да еще по вечерам!
— Я абсолютно уверен, что меня никто не видел.
— Это уже не имеет значения. Вы спрятались за деревянной перегородкой у дверей шестнадцатого блока. И, когда Кеннеди пришел делать обход, вы набросились на него (а охранник не отличался особой силой), слегка придушили, и он потерял сознание. Затем открыли его ключами стальные двери и втащили тело бедняги в камеру Мэджи. Заключенный спал. Вероятно, Уилкс уже подсыпал ему в ужин снотворного.
— Неплохо! — пробормотал Робинсон.
— Вы вошли в камеру… Сначала я решил, что вы сразу убили Мэджи, но, скорее всего, вы вкололи ему какой-нибудь сильнодействующий наркотик, потом, хладнокровно перерезав горло охраннику, переодели обе жертвы. Затем открыли дверь во двор и выволокли бесчувственное тело Мэджи в подвал. Оставалось лишь вернуться в коридор к перегородке и опустить рубильник. Правда, вы упустили из виду, что умирающий, да к тому же запертый в камере охранник никак не мог погасить свет.
Эндрю нахмурился: он не любил ошибаться.
— Так вот почему вы сразу заподозрили меня?
— Нет. Сначала я лишь отметил это про себя, не делая никаких выводов. Чуть позже мои подозрения пали на Уилкса, и только потом я добрался до вас. Как вы думаете, Митчелл и над этим посмеется?
— Ну-ну, продолжайте! Что у вас там еще?
— Вы снова вернулись в шестнадцатый блок, заперев за собой двери, и вышли во двор. Не знаю, сразу вы увезли Мэджи или забрали его позже? Но вот тогда-то вы и взяли молоток. Было примерно без двадцати шесть. Дорога до дома судьи заняла не больше пятнадцати минут. Вы вошли через сад и увидели, как он сидит в библиотеке один и что-то пишет. Вы не сомневались, что исповедь…
Я немного помолчал.
— А дальше?
— Вы подкрались сзади…
— Нет! Я решил дать ему еще один шанс — целых пять минут умолял брата отказаться от такого безумия.