Разумеется, Троцкий имел все основания принимать меры предосторожности. За три месяца до его убийства, 24 мая 1940 года, на его усадьбу было произведено нападение. В 4 часа утра к дому Троцкого подкатили автомобили, на которых было 20 человек, переодетых в синие мундиры мексиканских полицейских. Они мгновенно, без шума и без кровопролития, справились с настоящими мексиканскими полицейскими, несшими охранную службу при доме, и позвонили. На дежурстве в эту ночь находился секретарь хозяина дома, 25-летний американец Роберт Шелдон Гарт. Он отворил им дверь. Злоумышленники ворвались в дом, открыли огонь из трех пулеметов по спальням как со двора, так и из кабинета Троцкого, смежного с его спальней. Хозяева спаслись лишь потому, что бросились на пол. В спальную нападавшие не проникли по не совсем понятной причине — будто бы потому, что дверь из кабинета в спальную очень хорошо затворялась и была снабжена сложными приспособлениями. Бросив несколько зажигательных бомб, которые, впрочем, большого вреда не причинили, злоумышленники удалились, захватив с собой Шелдона Гарта. Через месяц, ночью 24 июня, в кухне какого-то мексиканского дома, расположенного в двадцати милях от усадьбы Троцкого, было найдено под полом, на глубине двух футов, изуродованное тело секретаря со следами тяжких побоев и трех револьверных ран. Как писала газета «Графико», «he had been killed a la Mexicana, which means he had been beaten first to force him to flight so his slayers “might quiet their consciences” instead of murdering him in cold blood»{3}.
Преступление это, совпавшее по времени с мировыми событиями во Франции, почти никакого внимания не вызвало. Газеты им не занимались. Но следственные власти никак не могли понять, почему был похищен и убит Гарт. Теперь легко дать этому правдоподобное объяснение — о нем скажу дальше. Как бы то ни было, после 24 мая мексиканское правительство подвергло аресту весь состав своего полицейского пункта при усадьбе, во главе с лейтенантом Казасом, виновным в том, что в момент нападения он не находился при исполнении своих служебных обязанностей.
Мне говорили, что покушению 24 мая предшествовало еще другое покушение, тоже сопровождавшееся будто бы жертвами. По каким-то соображениям властей о нем ничего сообщено не было. Ручаться, что это так, я, конечно, не могу. Но вполне очевидно, что ведется правильная охота. Сам Троцкий не сомневался в том, что его убьют, и не раз говорил это своим близким. Однако фаталистом он никогда не был. Еще в Москве, постоянно нуждаясь в медицинской помощи, Троцкий просил врачей выписывать рецепты не на его имя, а на имя подставного лица: «Чтобы не отравили».
Усадьба была большая. При доме, около «патио», находился двор для кур: в последние годы жизни, быть может, по атавизму еврейского колониста или по воспоминаниям о родной Яновке, Троцкий пристрастился к куроводству и ежедневно в пятом часу пополудни выходил кормить своих кур. У него вообще были замашки помещика. Жил он довольно широко. Как курьез отмечу, что по вечерам к нему иногда приходил местный католический священник и играл с ним в шахматы. Это классическая традиция французских помещиков: в свободное время старый маркиз играет — не в шахматы, правда, а в триктрак — со священником своего прихода. Надо думать, что койоаканский священник уж очень любил шахматную игру! Иначе поистине трудно понять, зачем он избрал такого партнера.
3
«Он был убит по-мексикански, то есть его сначала били, чтобы заставить бежать и застрелить как бы при попытке к бегству. Таким образом убийцы могли успокоить свою совесть» (англ.).