Лесничий отправлял не только судебные, но хозяйственные обязанности. Епископ и монахи составили сложный план по разделу одного из своих наиболее значительных владений, и по этому плану Торпвудом владел епископ, но часть леса была отдана монахам из Норвичского приората, монастыря при соборе[45]. Управление лесом должно было приносить доход как монастырю, так и епископу, и на вырубку деревьев, как и на продажу леса, требовалось одобрение обеих сторон[46]. Когда в лесу нашли мертвое тело, это затронуло интересы церковных властей и как землевладельцев, и как духовных утешителей семьи убитого юноши.
Крестьянин привел Генри де Спраустона к мертвому телу, возможно, с тем, чтобы отвлечь внимание от своих собственных действий, скорее всего, незаконных. Ни сам крестьянин, ни лесничий не узнали юношу, и никто не мог объяснить, как тело попало в лес. Генри де Спраустон начал расследование, но никаких результатов оно не принесло. Тело опознали. Это был Уильям, юный подмастерье дубильщика, сын Венстана и Эльвивы[47]. Новость быстро распространилась по округе, и горожане бросились в лес посмотреть, что случилось. После того как дядя, брат и кузен Уильяма опознали тело, юношу похоронили. Церемония была очень простой, и надгробная плита тоже была самой обычной[48].
Сведения об Уильяме и расследовании убийства мы черпаем из «Жития и страстей Уильяма Норвичского» Томаса Монмутского – это одна из всего нескольких сохранившихся рукописей большой библиотеки Норвичского собора XII века. Томас прибыл в монастырь через несколько лет после смерти Уильяма и чрезвычайно заинтересовался покойным юношей по причинам, которые вскоре прояснятся. Томас утверждал, что шесть лет спустя после убийства составил полную картину того, что произошло в Страстную неделю 1144 года. Он был намерен доказать, что Уильям погиб за свою веру, а потому достоин причисления к лику святых.
В позднейшем изложении Томаса Монмутского эта история предстает интригующей загадкой, в которой он сам играет видную роль сражающегося за правду сыщика. Полагаясь на сведения, полученные от семьи жертвы, Томас утверждал, что юного Уильяма убедили сопровождать человека, который предложил ему работу подручным повара архидьякона. Так, по крайней мере, слуга архидьякона сказал матери Уильяма, которая согласилась отпустить сына, несмотря на дурные предчувствия[49]. Когда этот человек (мать не была уверена, христианин он или еврей) на следующий день связался с тетей юноши, ее подозрения настолько обострились, что она послала дочь следовать за Уильямом. Дочь якобы увидела, как этот человек вместе с Уильямом вошел в дом некоего еврея[50]. Как утверждал Томас, именно там через некоторое время Уильяма принесли в жертву в кровавой насмешке над Распятием, после чего его истерзанное тело бросили в лесу за городом, где его в конце концов и нашли. Дядя Уильяма сообщил, что как только мать юноши узнала о смерти сына, она обвинила в этом местных евреев. Как пишет Томас, епископ Эборард Норвичский пытался вызвать этих евреев в суд дать показания, но их защищал шериф Джон де Чезни, так что все надежды привлечь их к суду вскоре развеялись.
Хотя семья Уильяма подняла шум, дело довольно быстро заглохло. Епископ Эборард разрешил дяде юноши обратиться к церковному собранию, синоду, созванному, как обычно, в следующем месяце, но, похоже, дальнейшего расследования не производилось. Как только тело опознали, Уильяма вскоре похоронили там, где нашли, на земле, которой владели епископ и приорат, и о мальчике практически забыли[51]. К тому времени, как Томас начал свою весьма творческую работу, брат убитого юноши сам принял постриг в приорате.
45
В этом абзаце мы следуем сведениям, изложенным в:
46
Несмотря на формально достигнутые соглашения, споры между епископом и монахами по поводу прав на Торпвуд шли до начала XIII века.