– Эти девчонки! – проворчала мисс Гей. – Все в порядке, господин…
– Смит, – подсказал Берт. – Берт Смит.
– Я принесла вам книжечку постояльца, господин Смит.
– Спасибо. Пришлите девчонку с нормальной метлой. Тут повсюду штукатурка валяется – того гляди шею сломаешь.
Мисс Гей отчалила, Берт закрыл дверь. В комнате не было окон, и он чувствовал, что задыхается. Когда-то в крыше образовалась протечка и вода текла по стене, оставив на ней большие ржавые потеки – пятно, похожее на ухмыляющееся лицо.
– Местечко что надо, – саркастически заметил Берт, опасливо присел на армейскую койку и стал ждать возвращения Рут.
Девочка вернулась лишь через полчаса. На этот раз с нормальным веником. Видно было, что она плакала. Берт заметил следы слез на лице ребенка и спросил:
– Она что, задала тебе трепку?
Рут кивнула.
– Запретила с тобой разговаривать, но я все равно буду, – заявила девочка с вызовом.
Берт закрыл дверь и оперся на нее, заслонив замочную скважину, на случай, если мисс Гей вздумает подслушивать.
Рут взялась за веник и стала с шумом подметать.
– О каком это мужчине ты упомянула? – спросил Берт.
– Гипнотизер один. Сеансы дает. В Тиволи. Он и меня пытался загипнотизировать, но я только притворилась. А Джейн он часто гипнотизировал. Мог внушить ей, будто лед – это раскаленная кочерга; дотронется потом до нее ледышкой, а у той на руке волдырь вскакивал как от ожога. И заставлял ее разговаривать с бабкой ее, жаловаться, как хозяйка ее колотит, а потом хозяйка ее наказывала, когда Джейн приходила в себя. Просто страх один, – поведала Рут, чихая от пыли. – Хорошо, что не я была на ее месте.
– А он все еще тут? – спросил Берт, потрясенный рассказом.
Рут кивнула.
– Он ейный хахаль, – сообщила она мрачно. – Так постояльцы говорят. У него тут лучшая комната с окном и все такое. И еда всегда отменная – бекон, яйца, булочки и все прочее.
– Ты небось голодная? – спросил Берт. – Где она тебя раздобыла?
– Из приюта. Я вовсе ей не родная кровь! Она меня взяла под опеку. Родители мои померли. Лучше бы она этого не делала! – грустно сказала Рут. – В приюте мне было лучше. Монахини позволяли мне учить младших детей грамоте. Я не хотела уходить, но она меня забрала… сюда. – И добавила уже громко: – Я всю штукатурку вымела, господин Смит.
Слух Рут, обостренный побоями, уловил приближение мисс Гей прежде, чем Берт услышал ее шаги. Он распахнул дверь, Рут выскочила, неся веник и совок. Берт вышел в коридор.
– Я тут отойду на пару часов, – сказал он, спустился по лестнице и вышел на улицу, где в заросшем палисаднике скрывался в засаде Сес. У Берта было такое чувство, будто его по шею окунули в нечистоты.
Он отыскал машину и Сеса за углом на Чарльз-стрит. Сес завел мотор.
– В паб, – велел Берт. – Никогда с рождения не видал я подобного местечка. Грязнее любого свинарника. Одному Богу известно, что там с девочкой делали.
– Так мы сюда не вернемся? – спросил Сес, останавливая машину перед баром «Замок Мона».
Берт покачал головой.
– Придется вернуться, – сказал он мрачно, – что-то там нечисто, и уж я докопаюсь до сути.
– Чего не рассказала нам мисс Фишер? – спросил Сес, когда они уже сжимали в руках по бокалу пива.
Берт закурил.
– Не знаю, но начинаю догадываться, и то, о чем я думаю, мне совсем не нравится, Сес. Ничуточки.
Они взяли еще по кружке пива, и Берт рассказал Сесу о том, что он придумал.
– Я снял там комнату, мисс, – доложил он, позвонив по телефону из паба. – Мне надо туда вернуться на ночь. Хочу посмотреть на этого гипнотизера.
– Правильно, приглядитесь к нему, – одобрила Фрина, – но только будьте осторожны, ладно? Похоже, это крайне несимпатичные люди.
– Ладно, поостерегусь, – проворчал Берт, ухмыльнувшись. – Мы с Сесом тоже можем быть весьма несимпатичными.
– Хорошо, дорогой, только помните, что я хочу все разузнать об этом человеке прежде, чем вы из него котлету сделаете. Вы уже догадались, что произошло с Джейн, верно?
– Вроде да, мисс. Я смекнул, едва только речь зашла о гипнозе.
– Поэтому он нужен мне живой, – потребовала Фрина. – Вполне вероятно, он сможет вернуть Джейн память.
Берт неохотно признал справедливость этих слов.
– Хорошо, мисс, я вас понял. Мы с Сесом постараемся быть с ним помягче. Там есть еще одна сиротка, мисс. Ее зовут Рут. Эта сучка – прошу прощения, мисс, – гадко с ней обращается.
Фрина вздохнула. Неожиданно ее жизнь стала весьма перенаселенной.
– Что ж, одним ребенком больше – не беда, привозите ее с собой. Когда?
– Завтра, мисс, если все сладится, а вы позаботьтесь, чтобы ваш прирученный коп был наготове.
– Постараюсь, – проговорила Фрина, Берт почувствовал, как у него мурашки пробежали по спине, словно он снова услышал команду: «В атаку!».
– Хорошо, мисс, до встречи.
Берт повесил трубку, заплатил хозяину за разговор и вернулся к Сесу.
– Она сказала, что мы можем взять с собой девчонку, – сообщил он. – Ты платишь, приятель. В моем новом обиталище выпивка запрещена.
Фрина рассматривала доставленную фотографию. Неужели этот человек загипнотизировал Габриэлу Харт? Пора было отправляться на поиски мисс Харт. Надо встретиться с Кларой в Фитцрое.
Берт вернулся в дом мисс Гей как раз к ужину. Сес отправился к ним домой, чтобы объяснить их замечательной квартирной хозяйке отсутствие Берта.
Склеп, в котором подавали ужин, был холодным, как наступление русской армии, и весьма скудно обеспеченным провиантом. Большой стол красного дерева, который не полировали уже несколько десятков лет, был покрыт некогда белой, но ныне заляпанной скатертью и уставлен пестрым набором разнородных тарелок. Многие из них были треснуты или отбиты, столовые приборы из дешевого металла не отличались чистотой. Но Берт заметил, что одно из мест отличается сервировкой от других – чистые новенькие тарелки и настоящее серебро, тут же графинчик, хлебница и масленка.
Пять других жильцов уже сидели за столом. Это было сборище отверженных, людей, сломленных ударами судьбы, обстоятельствами и домовладелицей. Берт вспомнил о своей госпоже Гамильтон – с ямочками на щеках и руками, так умело месившими тесто, – и позавидовал Сесу, который сейчас ужинал дома. Два старика, дряхлых и, возможно, выживших из ума; худой как щепка молодой человек в последней стадии чахотки; однорукий работяга или мелкий торговец, который, похоже, еще сохранил остатки индивидуальности, а еще – гладкий, кругленький господин в чистом вечернем костюме, жилете и белом галстуке и, возможно, в бальных туфлях, предположил Берт, хоть и не решился заглянуть под стол. Сей джентльмен наманикюренными пухлыми белыми руками резал хлеб и намазывал его маслом, не обращая внимания на то, что рядом за столом сидят изголодавшиеся люди. У него были карие глаза, похожие на гальку, и толстая бледная кожа – свидетельство чрезмерного увлечения гримом в раннем возрасте. Мисс Гей внесла супницу с отвратительным супом, который господин даже не стал пробовать, и представила Берта.
– Это господин Смит, – объявила мисс Гей, разливая бурду, годившуюся лишь свиньям. – Господин Браун, господин Хаммонд, – называла она, указывая на стариков, которые даже не пошевелились. – Господин Джонс – это о молодом человеке. – Господин Брэдфорд; – о торговце, тот кивнул и зачерпнул суп, словно привык к его вкусу. – И позвольте мне представить господина Генри Бартона.
– Я вас однажды видел, – сообщил Берт, стараясь пробудить смутные воспоминания, – в Тиволи. Вы выступали с китайским фокусником, тот еще ловил зубами пули.
Господин Бартон кивнул.
– Великий Чанг. Бедняга, он умер несколько лет назад во время исполнения этого трюка с пулей.
Мисс Гей подала господину Генри первое в отдельной кастрюльке – судя по запаху, это был куриный суп. У старых постояльцев не хватало духу даже заметить это явное предпочтение. У господина Генри был красивый голос: богатый, глубокий, убеждающий, и он им прекрасно владел. Берт вспомнил представление, которое видел давным-давно: мужчина изображал из себя цыпленка, а женщина растянулась между двух стульев, словно прямая доска. Это производило впечатление. Но что такой выдающийся человек делает в этой дыре? Вряд ли его прельщали чары отвратительной мисс Гей.