Арпад Хегедуш на самом деле солгал тогда в Будапеште, когда они собрались в комнатушке рядом с баром. Правду он говорил раньше, когда они встречались вдвоем, так что в ее предположении, высказанном Джо Бреслину, смысл имелся. Хегедуш явился к ним как перебежчик с тем, чтобы снабдить американцев дезинформацией. Толкер передавал (или перепродавал) Советам сведения о результатах опытов по мозговому контролю в Соединенных Штатах. Более того, судя по рукописи Уитли, для передачи этих сведений доктор использовал различные «объекты», подвергавшиеся гипнозу.
Уитли на страницах рукописи Эрика Эдвардса не упоминал. Не исключено, что он вообще не знает о его существовании. Однако для Кэйхилл не составило труда дорисовать недостающую картину: Толкер, видя в Эдвардсе угрозу из-за его близких связей с не в меру словоохотливой Барри, убедил занятых в операции «Банановая Шипучка», что Эдвардс двойной агент, поставляющий информацию противнику. Чем еще можно объяснить, что Эрика обвинили в двурушничестве? Опять же: весомых доказательств, подтверждающих ее предположение, у Коллетт не было, тем не менее все, чему она сама была свидетельницей, все собранные ею по крохам сведения укрепляли ее в таком мнении.
Кэйхилл понимала, что тем самым она, возможно, оправдывала собственное первоначальное инстинктивное неприятие Толкера, только теперь это уже роли не играло. Из мозаики фактов и впечатлений она сложила достоверную картину. Главное, что занимало все ее мысли в данный момент, — это как избежать Толкера с Хотчкиссом, отыскать Верна и вместе с ним связаться с кем-нибудь в ЦРУ, кому можно верить. А кстати, призадумалась она, кто бы это мог быть? Единственное пришедшее на ум имя — Эрик. Только тут есть риск: слишком уж вокруг него много противоречивого. И все же для Кэйхилл он был единственным, помимо Уитли, кто действовал и говорил откровенно. Мелькнуло в голове и имя Хэнка Фокса, но эту мысль она отогнала. Слишком уж он один из них, несмотря на все свое отеческое расположение.
Телефон перестал звонить. Коллетт вернулась в кресло, раскрыла сумочку, прошлась пальцами по гладкой пластиковой отделке револьвера. Марк Хотчкисс! Стычка с ним потрясла ее. Кто он такой, из МИ-6?[14] Агент по контракту. В системе глобального разведывательного сообщества таких пруд пруди. Явное тесное рабочее взаимодействие Хотчкисса с Толкером озадачивало и одновременно пугало Коллетт. И в какой-то мере не без причины, подумала она. Толкер физически не убивал Барри и Дэйва Хаблера: чересчур пачкотно, не его стиль, да и роль не по нем. А вот Хотчкисс вполне мог быть исполнителем убийства, действуя по указке Толкера. Да, тут есть над чем подумать.
Кэйхилл крепко зажмурилась и тряхнула головой. Зачем ей понадобилось выискивать здравый смысл в системе, само существование которой по большей части зависит от того, будет ли она нездравомыслящей? Слишком многое в сером, размытом мире разведки непостижимо, безответно, неподвластно логике обычного человека. Друзья. Враги. Тут игроков соперничающих команд — без полных сведений о результатах каждого — не различишь. Географически Хотчкисс оба раза оказывался на месте, а потому мог убить и Барри, и Дэйвида. Разумеется, может быть и так, что он вовсе никак не связан с Толкером. Если Мэйер и Хаблера убил он, то мог сделать это, действуя исключительно в интересах британской разведки. Во времена спецподготовки ей внушали: в шпионском деле нет ни союзников, ни с порога отвергаемых наций. Израильтяне недавно доказали это. А британцы? Хорошо известно, что в Соединенные Штаты они заслали десятки агентов.
Снова зазвонил телефон. Кэйхилл вторично не обратила на звонок внимания. Затем иной звук вторгся в ее сознание, мешая все мысли.
32
Кто-то постучал к ней в дверь. Коллетт осторожно, на цыпочках подошла к двери и приложила к ней ухо. Мужской голос произнес: «Коллетт?» Голос она не узнала. Но не Хотчкисса: никаких следов британского акцента.