— Хотел бы я оказаться здесь, когда они и впрямь создадут Парламент, — промолвил он.
С тех пор как заправлять всем стали Советы, Парламент продолжал действовать, но всего лишь номинально. Подлинные решения принимались в неказистом угловатом здании, стоявшем дальше по набережной, там, где засела ВСРП — Венгерская социалистическая рабочая партия.
Кэйхилл, не отрывая взгляда от курсирующих по Дунаю судов, спросила:
— О чем ты собираешься мне рассказать?
Бреслин вытащил из пиджака трубку, набил ее табаком и поднес зажженную спичку.
— Не думаю, что тебе придется отпрашиваться с работы, чтобы выведать, что произошло с твоей подругой Барри.
— Ты что имеешь в виду?
— Судя по тому, что сказал мне сегодня утром Стэн, тебя собираются просить об этом официально.
Стэнли Подгорски был главой резидентуры, отделения ЦРУ, действовавшего под крышей посольства. Из двух сотен американцев — служащих посольства — примерно половина являлись людьми ЦРУ и отчитывались перед резидентом.
— Почему меня? — удивилась Кэйхилл. — Меня на следователя не готовили.
— А почему нет? Сколько следователей в Компании ты знаешь, кого к этому готовили бы? — Признание вызвало улыбку у молодой женщины. — Ты же знаешь, как это делается, Коллетт: такой-то знает такого-то, на которого поступил разовый компромат, и получает задание — разовый следователь. Думаю, настал твой черед.
— Потому что я знала Барри?
— Именно.
— И это не сердечный приступ?
— Нет, судя по тому, что я слышал.
Они подошли к строительной бригаде, которая кувалдами крушила старый причал. Когда они приблизились настолько, что в жутком грохоте даже с помощью совершенных «дальнобойных» микрофонов невозможно было бы различить произносимые слова, Бреслин сказал:
— Она везла кое-что, Коллетт, и, очевидно, очень важное кое-что.
— И оно пропало?
— Точно.
— Идеи есть?
— Как не быть. Это либо мы, либо они. Если это они, то у них материал, а мы в панике. Если это мы, то один из наших держит то, что было у нее в портфеле, и, возможно, собирается продать материал другой стороне. — Он вытащил трубку изо рта. — Или…
— Или то, что было у нее, нужно ему для другого, может, личные счеты, обвинения, шантаж — что-то в этом духе.
— Да, что-то в этом духе.
Она прищурилась под яркими лучами выглянувшего из-за облака солнца и сказала:
— Джо, мы здесь не только для того, чтобы ты просто заранее уведомил, что Стэн собирается поручить мне разобраться со смертью Барри. Что еще? Он попросил прощупать меня, так?
— В общих чертах.
— Я сделаю это.
— В самом деле? Никаких колебаний?
— Никаких. Я хотела заняться этим на свой страх и риск в свободное время, если помнишь. А так я даже не теряю отпуск, что мне причитается.
— Вот что значит деловой подход.
— Вот что значит слишком долго работать на «Фабрике Засолки». Мне вернуться и сказать ему или это сделаешь ты?
— Ты. Я к этому не имею никакого отношения. И еще один, последний, совет, Коллетт. Стэн и кабинетные мудрецы в Лэнгли плевать хотели на то, как и от чего умерла Барри. Их вполне устраивает, что у нее был сердечный приступ. То есть им известно, что его у нее не было, только она значения не имеет. Имеет значение портфель.
— Что в нем было? От кого он?
— Может, Стэн тебе расскажет, только я в том сомневаюсь. Ты ж знаешь: кому-надо-знают.
— Если мне предстоит выяснить, кому он достался, мне надо знать.
— Может, надо, а может, нет. Пусть решают Стэн и Лэнгли. Пусть они установят правила, а ты им следуй. — Он взглянул на нее поверх очков, как бы усиливая смысл последних слов.
— Обязательно. И — спасибо тебе, Джо. Я сразу же иду к Стэну.
Подгорски занимал кабинет, на двери которого висела табличка: «РЕМОНТ ПИШУЩИХ МАШИНОК». Похожими табличками украшались многие кабинеты ЦРУ в посольстве: предполагалось, что они отвратят случайных посетителей. Обычно так и было.
Стэн сидел за обшарпанным столом с длинным рядом выжженных отметин от великого множества сигар, забытых во время разговора на краю столешницы. Он был невысок и плотно сбит, вся голова покрыта шапкой седых волос — предмет его необычайной гордости. Кэйхилл он нравился, причем с первого дня ее прибытия в Будапешт. Был он проницателен и крут, но с проблесками сентиментальности, которую он расточал на всех, кто с ним работал.
— Вы говорили с Джо? — последовал вопрос.
— Да.
— Имеет смысл для вас?
— Полагаю, что так. Мы были дружны. Я должна была встречать ее в этот раз.
Он кивнул, хмыкнул, пробарабанил пальцами по столу.