— Хорошо выглядите, Арпад, — сказала Кэйхилл.
— Ну, — улыбнулся он, — не так прекрасно, как вы, Коллетт. На вас любимое мое платье. — Она и забыла, что на предыдущей встрече он осыпал комплиментами ее голубовато-серое платье, которое она надела и на этот раз. Поблагодарив, она указала на небольшой бар в углу комнаты. Он подошел к нему, потер руки и заметил: — Чудесно. Я жду не дождусь этих вечеров, чтобы испытать удовольствие от встречи с мистером Блантоном, почти так же, как и от встречи с вами.
— Все же, надеюсь, пока я важнее всего, продукт, так сказать, высшей крепости, — заметила она.
Он глянул на нее с недоумением, пришлось объяснять. Он ухмыльнулся и сказал:
— Ну да, крепости, крепкий напиток. Крепость всегда важна.
Он налил себе полный стакан и бросил туда кубик льда из серебряного ведерка, из-за чего янтарная жидкость плеснула через край. Он извинился. Кэйхилл не обратила внимания на его неловкость и налила себе апельсинового сока — почти такая же редкость в Будапеште, как и бурбон.
— Есть хотите? — спросила она.
— Всегда, — ответил он.
В глазах его замелькали огоньки, как будто на столе стояли зажженные свечи. Усевшись, он наложил себе полную тарелку. Кэйхилл, взяв кой-чего по мелочи, села напротив.
Хегедуш оглядел комнату, словно только-только сообразил, что оказался на новом месте.
— Тот дом мне больше нравится, — сказал он.
— Пришло время менять, — сказала Кэйхилл. — Когда слишком долго мелькаешь в одном месте, все начинают нервничать.
— Кроме меня.
— Кроме вас. Как дела?
— Хорошо… плохо. — Он взмахнул коротенькой и пухлой ручкой над тарелкой. — Это наша последняя встреча.
У Кэйхилл сердце екнуло.
— Почему? — спросила она.
— По крайней мере на время. Говорят, меня пошлют в Москву.
— Зачем?
— Кто знает, что у русских на уме и зачем им это? Семья моя уже пакует вещи, они уезжают через три дня.
— Вы с ними не едете?
— Не сразу. Мне пришло в голову, что у их отправки есть и иной смысл. — Он разъяснил, отвечая на ее недоуменный взгляд: — С недавних пор это случается с другими. Семья отправляется в Россию, человек остается здесь и ждет, когда поедет следом, но… словом, вместе им уже не бывать. — Он, смакуя, съел два грибочка, запил их бурбоном, уперся локтями в стол и подался вперед. — С каждым днем советские здесь, в Венгрии, все больше и больше сходят с ума.
— Из-за чего?
— Из-за чего? Из-за безопасности, из-за утечек к вашим людям. Содержание семей в России — это способ держать под контролем определенных… как бы это выразиться… определенных сомнительных индивидуумов.
— Вас теперь относят к «сомнительным»?
— Не думаю, но эта отправка моей семьи и разговоры о моем переводе… Кто знает? Вы позволите? — Он указал на свой пустой стакан.
— Разумеется, только лед бросьте вначале, — легко откликнулась она. Ее все больше и больше охватывало беспокойство: он стал пить необычно много. В прошлый раз почти всю бутылку выпил и, уходя, был здорово пьян.
Он вернулся к столу и стал потягивать виски из вновь наполненного стакана.
— У меня есть новости, Коллетт. Как вы называли в прошлый раз вашу просьбу — ТРБ?
— Да, требование. Что нового?
— Они знают больше, чем ваши люди, вероятно, представляют себе.
— О «Банановой Шипучке»?
— Да. Тот остров, что они заполучили, свое дело делает. Они оборудовали его своей самой лучшей техникой обнаружения да еще навербовали местных, которые снабжают их информацией о вашей деятельности.
Русские на Британских Виргинах арендовали частный остров у его владельца, англичанина, ставшего мультимиллионером на сделках с недвижимостью, которого уверили, что остров будет превращен в оздоровительно-курортную зону для нуждающихся в отдыхе высокопоставленных советских бюрократов. Государственный департамент США, узнав об этом и спешно посовещавшись с ЦРУ, связался с мультимиллионером и попросил его пересмотреть решение. Тот отказался. Сделка состоялась, и русские поселились на острове.