— Жить хочешь? — спросили его естественным голосом и по-дружески.
— Нет, — храбро ответил Черепов, выпил еще десять булек, посидел, кряхтя и бездумно улыбаясь, и сам не заметил, как звонко лопнул внутри него стеклянный колокол, разорвал внутренности и парализовал разум и волю детектива.
— Зайчики, зайчики, дайте покоя, — только и успел прошептать Черепов…
Очнулся он в номере поперек кровати. За окном бушевал погожий день. Петля лежала у двери без добычи, топор щекотал поясницу. «Живой, — подумал о себе детектив. — Опять на автопилоте добрался. Ну и слава Богу. Еще два-три героических поступка — и можно ехать в Москву с чистой совестью», — и это было последнее, что он подумал головой, так как зайчики-извилины переругались всерьез и одни решили и впредь служить детективу, а другие переметнулись к бандитам.
— Черепов! Ты враг живительной силы! — кричали и прыгали дьявольские извилины и при этом позвякивали бубенцами.
— Я враг всего преступного! — скулили хорошие и били в колокола.
— Это тебе так кажется, — убеждали зайчики от дьявола.
Оглохнув от гама в голове, Черепов выключил все извилины и впредь решил думать спинным мозгом.
Но спинной мозг не участвовал в предыдущем расследовании, был чист от догадок и помыслов, поэтому первым по позвоночнику пробежал вопрос: «Кто убийца Чернилова и где труп?» Получалось по версии спинного мозга, что любой из наугад выбранной толпы мог оказаться бандитом-убийцей, и если бы сейчас прикачался на кресле старик сосед («Кстати, как он там? жив ли? или заснул безмятежно?») и сознался в содеянном, Черепов лишь усмехнулся бы, щелкая наручниками, а удивиться бы не смог. Но дед не торопился с повинной, видно, умер или спал, останавливая во сне лошадь, и Черепов пропустил через позвоночник второй вопрос: «Почему мокнет левый бок на его сухом теле? Нет ли какой зияющей раны в области сердца?» Но и этот вопрос остался без ответа, хотя бок не высох.
Взгляд Черепова обежал помещение и замер на столе. Что за дрянь там валяется вторые сутки кучей?.. А-а-а! Порванные Чеймберсом бумажки — улики против него. Кое-каких клочков недоставало, видно, детектив растерял их, когда кувыркался в холле на зеркальном полу. Но и без клочков было ясно, что фантаст разодрал собственные наброски к роли Рошфора. В конце этот дубина рассчитывал пришить д’Артаньяна из бластера. Вот уж дубина стоеросовая и инопланетная!
Черепов осмотрел себя в зеркало: все ли уцелело после ночной схватки с невидимками? Вроде все, только физиономия выглядела не уставшей от алкоголизма, как в остальные дни, а притомившейся, да вот гардероб порядком поизносился, пока детектив ползал в кустах. «Много чистого белья осталось от Чернилова», — подсказал спинной мозг.
Детектив спустился вниз и спросил у Чуждой:
— Не могли бы вы отпустить мне его вещи?
— Что же вы не поехали со всеми? — спросила вместо ответа Чуждая.
— Куда мне ехать! Я еле ползаю.
— К историческому месту — озеру Плевок Дракона, — объяснила администратор. — Это такая романтическая лужа в горах. Какой-то герой утонул в ней от плевка дракона, когда приехал сражаться за царевну.
Черепов махнул рукой на безнадежную дуру, вернулся в номер и надел костюм Чернилова без спроса. Тут же, никак не предупредив, у детектива отвалилась челюсть и возвращаться на место ни за что не хотела. Черепов подвязал ее последним носовым платком из чемодана Чернилова.
Впереди высвечивались два экстренных дела: надо было, воспользовавшись отсутствием подозреваемых, осмотреть их номера — это три. А восемь — срочно отрастить бороду и стать неузнаваемым в среде преступников. Детектив интуитивно определил, что восьмое — более важно, и прилег на кровать. Борода не подвела и в считанные секунды выросла такая длинная, что конец ее Черепов заправил в штаны. Тут он заметил, что муки осталось на одну присыпку. Значит, поневоле придется идти в город. Или занять на кухне и не вернуть? Или вернуть и не занимать? Или занять кого-нибудь беседой и вернуть ему должное? Черепов запер дверь на семь оборотов и задумался: чей номер обыскать первым? Чей — последним? А кого приберечь на серединку? Чеймберс, Чеймберс! — стучало в позвонках и било по ушам. «Пожалуй, — согласился со спиной детектив. — Он — наиболее вероятный рецидивист.
А почему? А по кочану! Зря, что ль, у него руки трясутся!..»
Черепов сделал шаг к лифту, другой, поскользнулся на ровном месте и набил шишку на затылке. «Хватит с меня, дудки!» — решил он, поднимаясь враскоряку, и к лифту подкатил, будто не в чешках, а на коньках фигурного катания.