Я вспомнила, как Клаудсмит вышел через маленькую дверь прямо на стоянку машин работников фирмы.
Постепенно самообладание возвращалось ко мне. Алиса не поднимала крика, не звала полицию, никак мне не угрожала. В любом случае я — гостья ее босса, и с этим она вынуждена была считаться. Кроме того, она, видно, вполне допускала, что такая эксцентричная дамочка, как я, и впрямь могла прийти среди ночи искать сережку. Если же она так или иначе имела отношение к убийствам в «Аббатстве», чего я, по крайней мере в данный момент, не допускала, то все равно вряд ли мне угрожала опасность — ведь не стала бы она прикрывать одно убийство другим без особой нужды. И, наконец, если, конечно, она не вооружена, то ей со мной физически не совладать. Она оказалась на высоте положения, приняв мои правила игры, и стала вместе со мной «искать» серьгу.
— Ах, как вы, должно быть, огорчены, миссис Барлоу! Так обидно… Вы на диван садились в тот раз?
Она приподняла одну из диванных подушек и сделала вид, будто шарит под нею. Я втайне восхитилась ее самообладанием и сказала, что уже облазила каждый дюйм комнаты и под подушками тоже смотрела. Тут-то она и объяснила мне причину своего появления в столь странный час.
— У меня на завтрашнее утро назначена встреча в Сан-Франциско, — сказала она. — А я забыла один материал, который мне там может понадобиться. Хорошо, что вдруг вспомнила за ужином.
Конечно, это было враньем, никакого делового свидания, судя по ежедневнику, на завтра в Сан-Франциско у нее не намечалось. Ни утром, ни днем. Но она солгала куда удачнее, чем я, и я сделала вид, что поверила. Мы как бы заключили молчаливое согласие и продолжали наши бесполезные «поиски», пока ей это не надоело.
— Я оставлю записку уборщице, — сказала Алиса. — Она — абсолютно честный человек. Если она найдет вашу сережку, то непременно вернет ее вам, миссис Барлоу.
Я поблагодарила ее и после взаимного обмена любезностями, пожелав ей доброй ночи, ушла с чувством огромного удовлетворения — если каким-либо двум женщинам удалось выйти мирным путем из абсолютно безвыходной ситуации, то это мы с Алисой. Но, естественно, меня интересовала подлинная причина ее появления в столь поздний час. Не она ли помогала Хестер оказывать давление на Сэлдриджей? Не с ней ли намеревалась встретиться Хестер? Нет, я не могла принять эту версию. Так же как не могла сейчас заподозрить в ней убийцу. Для этой роли она определенно не годилась.
Я возвращалась к дому тем же маршрутом: через утопающую во тьме лоджию и разливочный цех — его я миновала благополучно, быстро нащупав дверь, — и далее по узкой длинной тропинке, пролегающей между виноградником и зданием. Когда я пересекала въездную дорогу, два богноровских полицейских все еще прохлаждались под аркой, коротая время ночного дежурства, а радио в патрульной машине продолжало верещать о полицейских делах.
В доме было тихо. Я повесила ключ от конторы на крючок в телефонной нише и прошла в свою комнату, стараясь не производить шума. Было бы обидно, если бы меня вдруг в конце концов все-таки «застукали». Больше всего я опасалась Лурины — она вполне могла именно в эту минуту встать с постели и бродить по дому. Но никто не появился, и, вконец измученная, я провалилась в сон, едва коснувшись головой подушки.
Проснулась я, когда за окном еще стоял калифорнийский туман. Белая дымка окутывала виноградники, поэтому, выглянув из окна, я дальше террасы ничего не увидела. Было почти десять часов утра. Гадая, что принесет мне этот день, я приняла душ, оделась, накинула кофту на плечи, побаиваясь утренней прохлады, и спустилась в столовую позавтракать. Хозе сообщил мне, что Богнор в основном проводит время на винзаводе и после ленча явится со своей командой, чтобы тщательно обследовать дом, включая личные апартаменты и одежду. Джон наблюдает, как идет в давильню утренний сбор каберне совиньон, а Лиз рано утром уехала с Роландом Груннигеном на встречу с поставщиком винограда мерло.
Я не испытала ни малейшего желания идти смотреть, как ссыпают виноград в бункер, и отправилась обратно в свою комнату, намереваясь изучить завещание и бракоразводные документы. Казалось, что это совершенно пустое занятие — оба документа ясны и недвусмысленны. В них говорилось именно то, о чем мне уже рассказали Лиз и Брайант. Сэлдридж-старший оставил своим сыновьям равные доли в «Аббатстве» — земли, виноградники и винзавод, предоставив Джону право жить в главной резиденции, в обмен на что он будет управлять всеми операциями в поместье. Ни одна часть «Аббатства» не может быть продана по отдельности, ни тот, ни другой брат, ни их наследники не могут продать «Аббатство» без разрешения других совладельцев, если только общая задолженность не превысит общей стоимости имущества. Далее, каждый был обязан на случай кончины завещать свою долю законным потомкам. Этот пункт заставил меня обратиться к бракоразводным документам Джона. Калифорнийский суд, в соответствии с законами штата о разделе имущества, постановил, что к Хестер отходит половина доли Джона в «Аббатстве» при условии, что она в своем завещании будет уважать требования завещания Сэлдриджа, каковое ей известно.