Сидя в гостиной, я пыталась распутать новый клубок загадок. У меня в голове мелькнула догадка, весьма неприятная, и я попыталась прогнать ее прочь, но тщетно. Учитывая, что Лурина и в пятнадцать лет несомненно отличалась такой же бьющей в глаза сексуальностью, как и сегодня, а Джон, при всей его отрешенности и высокомерии, — мужчина весьма эмоциональный и, очевидно, темпераментный, сам собою возник вопрос — только ли серьезные отцовские чувства заставляли его так бурно реагировать на поведение смазливенькой школьницы? Лурина фактически дала мне понять, что не в отцовских заботах было дело. Но если так, то не исключено, что это продолжалось и после появления в доме Лиз. Ничто не свидетельствовало о том, что он продолжал питать нежные чувства к Алисе. Но я знала, что одни любовные связи легко забываются, а другие полностью изжить невозможно. Тем более что Лурина, красивая, молодая, куда более сексуальная, чем бедная Алиса, присутствовала в жизни Джона каждый день.
Глава 18
На следующее утро, когда я спустилась к завтраку, Джон и Лиз уже вернулись из Сан-Франциско. Они рассказали, что брайантовский финансист заломил несусветную цену — за избавление от гнета банковских кредиторов он потребовал чуть ли не всю прибыль «Аббатства» за двадцать лет вперед.
— Разбой на большой дороге, — сказала Лиз. — Но если ничего другого не найдем, придется на это пойти. Наверное, это наш единственный шанс.
Другая новость была приятнее. Соседний винзавод закупил на корню весь их урожай несобранного винограда.
— Приедут сегодня после обеда со своей техникой — механическим подборщиком, грузовиками и прицепами, — сказала Лиз. — Таким образом мы хоть в этом году отгоним волка от дверей. Это все, что мы в состоянии сделать.
Они с Джоном вышли, а я решила позвонить Клаудсмиту, чтобы рассказать о моей встрече с Турбо. Мне хотелось также получить от него хотя бы скудную информацию об успехах Богнора.
Клаудсмит сам поднял трубку и с нескрываемым удовольствием, хихикая, выслушал мою победную реляцию о взятии штурмом крепости «Турбо».
— Богнор скорее всего больше не будет таскать вас на допросы, — объявил он.
— Это почему же?
— А он прицепил к вам «хвост» и вчера вечером сообщил мне, куда вы ездили.
То-то я так легко выехала из «Аббатства» через охраняемые главные ворота, подумала я и упрекнула себя за недогадливость. Могла бы и сама сообразить, что Богнор установит за мной слежку.
— Того и гляди он придет к выводу, что от вас больше хлопот, чем пользы, — сказал Клаудсмит. — Турбо — фигура в нашем штате, он водит дружбу с людьми, перед которыми Богнору придется в случае чего держать ответ. Главный прокурор штата и губернатор — приятели Турбо. Он щедро финансирует их политические кампании.
Клаудсмит желал услышать все, что я вызнала. Я рассказала, как Алиса пыталась заручиться поддержкой Марселя, чтобы выкупить у Джона имение. Но я не обманула доверия Марселя и не выболтала старику, что у Алисы был с ним роман. Я сообщила, что старый Саймон Сэлдридж менял завещание. И тут внутренний голос подсказал мне, что не стоит, пожалуй, слишком распускать язык. Клаудсмит выудил из меня куда больше информации, чем я от него. Когда я поинтересовалась успехами полиции, он ответил, что ничем новым похвастать они не могут. Уж не скрывает ли от меня что-то этот старый газетный хитрец?
И мое раздражение прорвалось. Высказав мысль, что Алису могли убить те, кто усмотрел в ней опасную конкурентку, я не выдержала и добавила:
— Можете поделиться этой версией с вашим другом Богнором.
Он отреагировал довольно резко:
— Богнор мне не друг и не родня.
Закончив наш разговор на этой резкой ноте, я снова осталась наедине со своими мыслями.
Хорошие мысли приходят на бегу, подумала я. Не пробежаться ли? Я надела кроссовки и вышла из дома. Полицейский у ворот внимательно оглядел меня с головы до ног, но ничего не сказал. Я выбежала на пустынное шоссе.
Обычно бег трусцой помогает мне собраться с мыслями. Так было и на этот раз. Пробежав полмили, я вдруг обнаружила нечто общее во всех трех убийствах. Раньше я об этом всерьез не задумывалась. А теперь меня даже удивило, почему мне раньше не пришло в голову одно совершенно очевидное обстоятельство.
Сама дикая жестокость убийства указывала на какой-то более серьезный мотив преступления, нежели жадность. Убивающий ради денег применит яд, пулю, даже удавку, но не поступит с жертвой так, как поступили с Гарсиа-Санчесом, Хестер и Алисой. За всеми этими убийствами чувствовалась сатанинская злоба, ненависть, долго копившаяся и наконец выплеснувшаяся наружу ярость. Возможно даже, что все убийства совершил какой-нибудь мерзкий психопат.