— У Линды закружилась голова, когда она стояла на краю обрыва, вот и все. Похоже, что она вообще страдает головокружениями, раз сейчас не смогла из-за этого пойти домой. Если бы она ударилась головой, тогда другое дело, но Стентон перехватил ее до камней, и она практически не пострадала.
— Берег там очень высокий, неудачное падение в воду может оглушить.
— Да, но прошло уже столько времени! Если у нее до сих пор кружится голова, значит, она вообще к этому склонна. А толчок в спину ей почудился. Наверно, она ударилась спиной о воду, а потом от страха все смешалось, и теперь ей кажется, что сначала ее толкнули, а потом она упала. Никто на ее жизнь не покушался, из-за этих злополучных кинжалов всем на пустом месте уже мерещится Бог знает что. Займемся лучше кроссвордом. У тебя ручка есть? В моей паста кончилась.
— Есть, только неизвестно, где она,— ответил Нильс, посмотрев на заваленный журналами и всякими мелочами стол. Убирались они сами, и комната Нильса уже успела приобрести все черты, характерные для его жилища.— Поищи где-нибудь на столе.
— Благодарю, уж лучше пойду спрошу у Диллонов.
— Тебе все готовенькое подавай. И ленив же ты, Пит,— осуждающе сказал Нильс и ловко увернулся от запущенной в него вышитой подушечки, которые мисс Прайс раскладывала по креслам.
Когда Питер вышел, Нильс снова внимательно оглядел нагромождения на столе, однако беспорядок, по его мнению, еще не достиг того уровня, когда следовало приниматься за уборку. Возвратившийся Питер уселся возле стола и начал там рыться.
— Ты не нашел ни у кого ручки?
— Диллоны уже спят. Когда я постучал, никто не отозвался, и дверь заперта.
— Значит, после вчерашнего визита привидения они стали на ночь запираться. Похоже, Майкл и впрямь сдрейфил. А Стентон? У него ручка наверняка есть.
— У него, может, и есть, только его самого нет.
Нильс вскочил, будто подброшенный пружиной.
— Он ушел из дома? Куда?
— Умерь свой сыскной пыл! Никуда он не ушел, болтает с Линдой в ее комнате, из коридора слышно. Неудобно было мешать им из-за такой ерунды, как ручка.
— Всего-то,— разочарованно пробормотал Нильс, уселся обратно, зевнул и взялся за книгу, раскрыл ее, но и место того, чтобы начать читать, стал с неподдельным интересом наблюдать за стараниями Питера отыскать на поле ручку.
— А убирать кто будет?— самым невинным тоном спросил он, когда Питер, чертыхнувшись, прекратил бесплодные поиски.
— У тебя еще хватает нахальства говорить про уборку?! Можно подумать, что здесь был образцовый порядок, а я его нарушил.
— Во всяком случае, никто не просил тебя копаться на моем столе. Раньше там был мой беспорядок, по определенной системе, а теперь просто беспорядок, бессистемный, и я ничего не смогу там найти.
— А раньше мог?— задал Питер коварный вопрос.
— Разумеется,— ответил Нильс, не заметив подвоха.
— Почему же ты в таком случае не дал мне ручку, если тебе ничего не стоило найти ее?
— Гм... ручка... что такое ручка? — глубокомысленно произнес Нильс.— Мелочь, недостойная моего внимания. К тому же мне кажется, ее на столе вообще нет. Знаешь, посмотри в карманах серого пиджака.
— Если ее там тоже нет, тебе будет плохо,— пригрозил Питер, открывая шкаф.
— Нашел? — с некоторым беспокойством спросил Нильс, следя, как Питер обшаривает карманы; приятель был сильнее его, и оба они это прекрасно знали.
— Нашел, — ответил Питер, извлекая ручку.
— Значит, теперь ты точно должен прибрать на столе, — с вернувшейся самоуверенностью заявил Нильс,
— С какой стати?
— Ты же получил ручку.
— Ну и что?
— Как что? Раз получил ручку, значит, должен навести порядок.— Нильс следовал своей железной логике.
Питер задумчиво посмотрел на стол, потом на Нильса,
— Хорошо бы дать тебе по шее,— довел он до сведения приятеля итог своих размышлений. — Раза два или даже три,— мечтательно добавил он.
— Пит, мне за тебя стыдно! Сыну дипломата не пристало употреблять такие выражения, как «дать по шее», — На всякий случай Нильс съехал на самый кончик кресла, чтобы быть готовым вскочить в любую минуту, — Ты хотел заняться кроссвордом, не отвлекайся по пустякам.
Питер хмыкнул, затем махнул рукой, вооружился ручкой, уселся на стул и взял журнал с кроссвордом.
— С чего там начинается?— спросил Нильс.
огня у древних греков.
— Гефест. Подходит?
Питер начал писать и расхохотался.
— Эта ручка тоже не пишет! Стоило тратить на нее столько усилий!
— Покажи-ка! — Разглядев ручку, Нильс залился смехом.— Откуда ты ее выкопал? Я о другой говорил, о синей, а эта уже давно не пишет.
— А синяя где?
— Где-где... На столе, должно быть,— ответил Нильс.— Или где-то в карманах.
Посмотрев друг на друга, оба снова дружно рассмеялись и решили ложиться спать.
Глава VIII
Утром Стентон пошел провожать Линду домой. Вернулся он явно не в духе, что было весьма странно: вряд ли Бэнвиллы могли плохо принять человека, накануне спасшего их дочь. Вероятно, плохое настроение было у него с самого утра. Утром Нильс ни его, ни Линду не видел, они ушли очень рано, до завтрака, перехватив что нашлось из еды на кухне. Линда беспокоилась о своих родителях, которые наверняка волновались за нее, несмотря на успокоительные заверения братьев Диллонов. Нильс попытался с помощью окольных вопросов выяснить у кухарки — единственного человека, видевшего Стентона и Линду перед уходом, в каком они были настроении, но как ни старался, добился лишь детального описания того, что они съели. Наконец, махнув рукой на конспирацию, Нильс прямо спросил ее, какое у них было настроение, на что получил следующий ответ: аппетит у обоих был неважный. Отчаявшись услышать что-либо более вразумительное, Нильс оставил кухарку в покое.
Следующие два дня прошли без происшествий. Нильс с Питером съездили в город и обзавелись биноклем. Опробовав его со своего наблюдательного поста на башне, Нильс заявил, что дом Деккера виден как на ладони и что теперь тому не скрыться; правда, он затруднялся вразумительно объяснить, в чем именно он собирается уличить Деккера при помощи бинокля. Питер не видел в подобном наблюдении особого смысла, но Нильс разом пресек его возражения вопросом: что он предлагает взамен?
Из этих двух дней один Стентон провел в городе. Линпоявлялась — встревоженные родители удерживали её дома. Стентон тоже не ходил к ним. Это, по мнению Нильса, говорило о том, что ночью между ними что-то произошло. Возможно, Стентон вел себя не по-джентльменски — тем более теперь ему нечего сердиться. Линда пришла на третий день. Стентон держался с ней очень корректно и предупредительно, однако сама безупречность манер, свидетельствовала о некоторой холодности. Линда, напротив, была нежна с ним настолько, насколько это было возможно при посторонних. Из этой ситуации Нильс сделал вывод, что ночью она выставила его вон, а теперь чувствует себя виноватой и, может быть, даже раскаивается: было видно, что она влюблена в Стентона.
С пяти часов зарядил мелкий дождь. Линда снова осталась ночевать, сказав, что при такой погоде ее родители догадаются, почему она не вернулась домой, и не будут волноваться.
Слушая монотонный шум дождя, Нильс лениво думал о том, как приятно в плохую погоду лежать под теплым одеялом. Он уже задремал, когда Питер что-то громко сказал.
— Что?— спросил Нильс, открывая глаза.
— Я говорю, что наши купальные принадлежности остались на улице. Надо забрать их оттуда.
—- Если бы ты вспомнил о них сразу как только начался дождь, это имело бы смысл, а к чему вылезать теперь, когда они все равно уже насквозь мокрые?
— Если их отжать и повесить под навесом, к утру они высохнут.