Эстель Монбрен
«Убийство в доме тетушки Леонии»
Если бы я был сочинителем книг, я составил бы сборник с описанием различных смертей, снабдив его комментариями.
Глава 1
Восемнадцатого ноября погода для этого времени выдалась редкая. Эмильена должна была признать это, с трудом пробираясь к дому по тропинке бечевника. Застарелый ишиас давал о себе знать. После стольких дней проливного дождя, внезапного половодья на Луаре[2] и бесконечного тумана неожиданно выглянуло солнце, розоватым светом окрашивая голые ветви деревьев и фасады деревенских домишек. День обещал быть изумительным.
Эмильена ускорила шаг. Сегодня приедут американские прустоведы, так что об опоздании и думать нечего. Что за идиотская затея — приехать в ноябре! Обычно все заседания устраивались летом. И так полно работы, а тут еще отопление, да и грязи они нанесут… Уже больше двадцати лет Эмильена, как она выражалась, «занималась» прустовским домом. Она знала там все закоулки, все тайники и повидала больше наемных рабочих, чем директор иного крупного предприятия.
Она родилась здесь, и для нее мэрия утвердила новую штатную единицу — «технический работник», чтобы в доме покойной мадемуазель Амьо, который туристы со всего света упорно именовали «домом тетушки Леонии», не было ни пылинки, ни соринки, ни малейшего беспорядка. Проходя мимо мостков для стирки, Эмильена с неудовольствием покачала головой, подумав о «варварах», периодически заполонявших деревню с одинаковыми книгами в руках. Все они пытались уловить «дух Комбре», как говорила нынешняя секретарша. Эмильена произносила «секретерша», не слишком жалуя этих постоянно меняющихся бездельниц — все они только и делали, что перекладывали бумажки из одной стопки в другую. Жизель Дамбер, последняя, была хуже всех. Стажерка, парижская кривляка, она притащила с собой компьютер и сменила замок в комнате, служившей ей кабинетом.
— Ничего не трогайте в моем кабинете, Эмильена, — повторяла она со своим манерным парижским прононсом.
— Я вот все думаю: что за делишки она там проворачивает? — ворчала Эмильена, заходя в соседнюю лавку.
— Вы полагаете… — с понимающим видом подхватывала бакалейщица.
— О, от этих приезжих всего можно ждать, — качала головой Эмильена. — Говорю вам, мадам Бланше, быть беде.
До сегодняшнего дня бедой для Эмильены была разбитая плитка, какая-нибудь пропажа, упавшая с крыши черепица — те пустяки, из-за которых ей приходилось «больше работать»; мелкие происшествия, грозившие всколыхнуть размеренную жизнь дома, способные нарушить статус-кво и предполагавшие срочный вызов рабочих — ее личных врагов заодно с секретаршей.
— Интересно, что она мне сегодня удумала, — пробурчала Эмильена, так энергично толкнув калитку, что старый железный колокольчик отрывисто звякнул.
Вроде все было как всегда, ничего необычного. Цветочные клумбы готовы к зиме. Накануне садовник собрал последние опавшие листья. Стеклянная дверь оранжереи закрыта. За ней угадывались только что покрашенные и аккуратно расставленные плетеные стулья. «Да уж, ждем этих американцев так, словно это мессии какие-то, — подумала она. — Ну в конце концов, раз уж это выгодно…» Ее взгляд упал на статую купальщицы, слегка сдвинутую со своего места на постаменте посреди центральной клумбы. Грязный, кое-где облупившийся гипс бесцеремонно освещали первые лучи солнца. «Лучше бы убрать ее в дом, а не то она совсем растрескается от мороза, — отметила она про себя. — А я-то думала, что Теодор уже позаботился об этом. Верно, ее вынесли на время заседания», — решила она, раздраженно отодвигая засов входной двери.
Холод нежилого помещения напомнил ей о главной заботе — отоплении. Между ней и обогревателем шла бесконечная война; противники гадали, кто же сдастся первым. Без особой надежды Эмильена спустилась в подвал и провела час, пытаясь «заставить зверюгу работать». Потом она взялась за первый этаж: открыла ставни, вымыла плитку в прихожей, стерла пыль с мебели. Она чувствовала себя почти как дома, пока той здесь не было. Она приедет лишь в 12.32, с первым парижским поездом. Кроме стандартного послания «Проверьте чистоту туалетов», никаких других записок вроде не было. Так что у нее еще полно времени. Жара в натопленном помещении, зимнее солнце и усталость подтолкнули ее к одному из кресел в маленькой гостиной, где она решила передохнуть, прежде чем заняться комнатами наверху. Она плохо спала ночью, безуспешно пытаясь найти положение поудобнее, чтобы облегчить боль в спине, и теперь сразу же задремала с метелкой для пыли в руке. Из ее приоткрытого рта вырывался храп, напоминающий размеренное урчание довольной кошки.
2
Луар (у Пруста — Вивона) — протекающая через Иллье-Комбре река в долине Луары, приток Сарта.