Профессор Рейнсфорд тоже присоединился к туристам. Прежде всего потому, что это давало ему прекрасную возможность избежать встречи с комиссаром Фушру. К тому же в глубине души он надеялся встретить богатую американку, купившую Тансонвиль, и заинтересовать ее — финансово, разумеется, — своим проектом Центра постмодернистских рукописей.
Увы, когда небольшая группа подъехала к белому забору, огораживающему сад, молодой человек сообщил экскурсоводу, что в отсутствие хозяев он ни в коем случае не может разрешить осмотреть дом. Но, милостиво добавил он, в качестве исключения он позволяет его сфотографировать. Было так мало света, что лишь немногие решились зря переводить пленку — некоторые страстные почитатели быстро щелкнули безжизненный сад, другие сфокусировали свои объективы на главном здании. Но большинство осталось мерзнуть в автобусе, слушая барышню, призванную этим утром Андре Ларивьером зачитывать страницы романа, посвященные Тансонвилю. К сожалению, она перепутала страницы и потчевала их пассажами о боярышнике и другими отрывками о парке Свана — в реальности это был Кателанский луг, собственность дяди Пруста, ныне превращенный в публичный парк и расположенный тремя или четырьмя километрами дальше.
Впрочем, когда автобус остановился перед входом в «Сад Марселя Пруста, по распоряжению министерства от 12 декабря…», несмотря на все призывы Андре Ларивьера, указывающего на голые, дрожащие на ветру кусты, «вообразить этот боярышник в цвету», никто не рискнул прогуляться по заиндевевшим аллеям и запечатлеть себя на фоне развалившейся голубятни, ветхой беседки и иссякшего фонтана. Покинув фиктивное «направление к Свану», по скверным местным дорогам паломники повернули к не менее фиктивным Германтам.
За время поездки Патрик Рейнсфорд разработал план кампании, которая позволит ему выйти сухим из воды. Достаточно было найти телефон и позвонить жене, чтобы она немедленно отправила ему телеграмму, требующую его присутствия в Соединенных Штатах. На восточном побережье было всего четыре часа утра, но он не испытывал ни малейших угрызений совести оттого, что придется вырвать Дженнифер из объятий Морфея. Она и так спала как сурок. А для него этот поспешный отъезд был единственным выходом. Один Бог знает, что этот далеко не глупый комиссар раскопает в процессе расследования. Кончится тем, что он поговорит с секретаршей, а она наверняка слышала обрывки того несчастного разговора с Аделиной Бертран-Вердон.
Лучше было принять меры заранее. Он со вздохом отказался от надежды присоединить Макса Браше-Леже к своим трофеям и от многочисленных маневров, которые собирался осуществить в посольстве на улице Сен-Флорантен. Тряский автобус пересекал унылый плоский ландшафт с ручьями, скованными льдом, который не растопило даже вчерашнее солнце. Но Патрик Рейнсфорд предпочел сосредоточиться на угрюмых зимних картинах, проплывавших за запотевшим окном, лишь бы не смотреть на окружавших его пилигримов. Он ненавидел организованные поездки и слишком хорошо помнил обязательные экскурсии к лидийским могилам в Турции тем летом, когда ему пришлось ухаживать за Дженнифер. Воспоминание о могилах в горах Анатолии по вполне естественной ассоциации привело его к мыслям о смерти Аделины Бертран-Вердон…
Он так и не понял, почему, незаметно договорившись с ним о встрече в гостинице после ужина, чтобы согласовать текст о ее назначении сопрезидентом Центра постмодернистских рукописей, она в последнюю минуту все отменила, коротко бросив:
— У меня неотложные дела в доме тетушки Леонии. Подождите меня здесь. Увидимся позже.
Позже, через два часа, тщетно попытавшись связаться с ней по телефону и покружив по своей комнате, он тайком спустился к взятой напрокат машине и поехал в город, зная, что в крайнем случае встретит «альфа-ромео» председательницы, когда та будет возвращаться в гостиницу… Но от гостиницы до дома ему не попалось ни одной живой души. Он припарковался у церкви и вдоль стены прокрался к дому тетушки Леонии. Вокруг, как и во всем городке, царили тьма и тишина, но входная дверь не была заперта на ключ. Он, крадучись, вошел в исторический дом и позвал деланно-уверенным голосом: