Следующим на сцене появился Деннис, вернувшийся с партии в теннис. Тот факт, что в доме произошло убийство, принес ему, по всей видимости, крайнее удовлетворение.
– Как я понимаю, у нас тут убийство! – воскликнул он. – Всегда хотел оказаться в центре таких событий. Почему полиция заперла кабинет? А другой ключ к двери не подойдет?
Я категорически запретил предпринимать нечто подобное. Деннис с явной неохотой подчинился. Вытянув из меня все до мельчайших подробностей, он отправился в сад искать следы, при этом бодро заметив, что нам повезло – убили только старика Протеро, которого все терпеть не могли.
Его веселое бездушие действовало мне на нервы, однако я сказал себе, что придираюсь к мальчику. В возрасте Денниса любое детективное расследование – интереснейшее событие в жизни, и настоящее преступление с трупом, так сказать, на пороге способно доставить любому здравомыслящему подростку массу удовольствия. Смерть мало что значит для шестнадцатилетнего мальчишки.
Гризельда вернулась примерно через час. Она увиделась с Энн Протеро сразу после того, как у вдовы побывал инспектор и сообщил ей горестную весть.
Выяснив, что миссис Протеро в последний раз видела своего мужа в деревне без четверти шесть и что она не располагает никакими сведениями, которые могли бы пролить свет на расследование, Слак отбыл восвояси и пообещал вернуться завтра для более подробного разговора.
– Он вел себя вполне благопристойно, – с неохотой сказала Гризельда.
– Как миссис Протеро приняла известие? – спросил я.
– Ну… она была очень спокойна… но она всегда спокойна.
– Да, – сказал я. – Не могу представить, чтобы Энн Протеро забилась в истерике.
– Естественно, известие стало для нее шоком. Это было видно. Она поблагодарила меня за то, что я пришла, и я спросила, что могу для нее сделать, но она выразила мне признательность и сказала, что я ничем ей помочь не могу.
– Как насчет Леттис?
– Ее не было дома, она где-то играла в теннис и еще не вернулась. – Наступила пауза, потом Гризельда сказала: – Между прочим, Лен, она была очень спокойна – что чрезвычайно странно.
– Шок, – предположил я.
– Да… наверное. И все же… – Гризельда в задумчивости нахмурилась. – Почему-то на шок это было мало похоже. Мне кажется, она была не столько шокирована, сколько… гм… испугана.
– Испугана?
– Да… хотя и не показывала этого. Во всяком случае, не хотела показывать. Вот только взгляд у нее был странный, настороженный. Интересно, Энн догадывается, кто убил его? Она все спрашивала и спрашивала у меня, есть ли подозреваемые.
– Вот как? – задумчиво произнес я.
– Да. Конечно, Энн великолепно умеет владеть собой, но любой увидел бы, что она ужасно расстроена. Даже сильнее, чем я предположила бы, – ведь она как-никак не испытывала к нему особой любви. Думаю, он вызывал у нее неприязнь, хотя допускаю, что неприязнь – это слишком слабо сказано.
– Смерть иногда меняет отношение, – сказал я.
– Да, наверное.
Вошел Деннис и радостно сообщил, что нашел отпечаток чьей-то ноги на цветочной клумбе. Он был уверен, что полиция пропустила его и что этот след станет поворотной точкой в расследовании.
Я провел беспокойную ночь. Деннис встал и ушел задолго до завтрака, намереваясь «изучить последние результаты», как он выразился.
Однако новость, причем сенсационную, принес не он, а Мэри.
Мы только-только сели завтракать, когда она ворвалась в комнату, раскрасневшаяся, с горящими глазами, и со своей обычной бесцеремонностью обратилась к нам:
– Вы не поверите! Мне сейчас рассказал пекарь. Арестовали молодого мистера Реддинга.
– Лоуренса арестовали? – с изумлением воскликнула Гризельда. – Невозможно. Это наверняка какая-то чудовищная ошибка.
– Никакой ошибки, мэм, – с долей злорадства заявила Мэри. – Мистер Реддинг сам к ним пришел и сдался. Вчера вечером, перед сном. Вошел, бросил пистолет на стол и сказал: «Это сделал я». Вот так.
Она оглядела нас обоих, кивнула и удалилась, удовлетворенная произведенным эффектом. Мы с Гризельдой переглянулись.
– Ох, этого не может быть, – сказала жена. – Этого просто не может быть. – Заметив, что я молчу, она спросила: – Лен, ты тоже считаешь, что этого не может быть?
Я обнаружил, что мне трудно дать ей ответ, и продолжал молчать, при этом у меня в голове роились всякие мысли.
– Он, должно быть, помешался, – сказала Гризельда. – Сошел с ума. Или ты думаешь, что они вдвоем разглядывали пистолет и тот случайно выстрелил?
– Такое мне кажется маловероятным.
– Но это наверняка была случайность. Потому что у него нет и намека на мотив. Что, ради всего на свете, могло заставить Лоуренса пойти на убийство полковника Протеро?