— Это туда, где человек упал в ванне?
— Да. Вот этот субъект уверяет, что, если мы зайдем туда и подождем 15 минут, кто-то войдет и сознается, что он убил того человека. Дадим ему 15 минут, но, если ничего не произойдет, я хочу, чтобы вы его увели, да побыстрее, потому что, если вы этого не сделаете, я его прикончу.
— Пошли, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос не дрогнул (бог мой, а что если я ошибаюсь?). — К полудню покончим с этим делом.
Стронг ничего не сказал, и глаза его были совсем пустые и в то же время смотрели враждебно. Меня это не удивляло.
В полном молчании мы поднялись на грузовом лифте на 15 этаж, и Марсольяни открыл дверь номера служебным ключом. Взглянув на часы, он сказал:
— 11.42. Вы располагаете временем до 11.57, ни секундой больше.
— О-кей. Вы не могли бы оставить дверь незапертой, чтобы тот, кто придет, не стал взламывать замок.
— Хорошо, — сказал он и закрыл дверь, но не запер. Потом подошел к письменному столу, прислонился к нему и, не спуская глаз с двери, сказал: — Осталось 14 минут.
Майкл Стронг стоял возле кровати и смотрел на дверь как завороженный. И я смотрел в ту же сторону, стоя спиной к проклятой ванной.
Марсольяни тихо проговорил:
— Десять минут.
Я сказал еще тише:
— Не обязательно отсчитывать.
Капля пота выступила у меня на виске и потекла по щеке. Конечно, мы не включили кондиционер, я не хотел, чтобы его шум заглушал другие звуки.
Прошло еще несколько минут. Я пошарил в кармане пиджака и вытащил листок бумаги. Это была краткая программа работы съезда.
— Одолжите мне ручку ни минуту, — попросил я Стронга шепотом.
— Что? — спросил он в полный голос.
Я подал знак, чтобы он говорил потише.
— Осталось всего пять минут. Дайте мне, пожалуйста, вашу ручку.
Напряжение настолько возросло, что мы все пребывали в каком-то нереальном мире, на что я рассчитывал. Стронг кивнул, откинул левую полу пиджака и выбрал из внутреннего кармана одну из трех ручек.
— Не эту, — сказал я настойчиво, — другую.
— Что? — спросил он, протягивая ту ручку, которую вынул.
— Другую, — прошептал я, — другую.
Он стоял, замерев от удивления, и в этот момент я рванулся к нему, вытащил из его кармана одну из оставшихся ручек и перевалился через кровать на другую сторону.
Напряженное ожидание сделало свое дело, и Стронг потерял над собой контроль. Он злобно закричал:
— Отдайте ее, отдайте мою ручку!
— Почему? — крикнул я. — Что у нее внутри?
Он обогнул кровать, но я перевалился через нее обратно.
К тому времени Марсольяни очнулся и взревел:
— Что вы делаете, Джаст, черт побери?
— Ручка у меня, — крикнул я, не спуская глаз со Стронга, — и я хочу ее развинтить. Подержите его!
До Марсольяни начало доходить, что происходит, и, когда Стронг снова кинулся ко мне, он натолкнулся на мощную грудь Марсольяни, который молниеносно схватил его, крутанул и завел ему локти за спину.
— Берегитесь, чтобы он не ударил вас ногой, — сказал я.
— Не двигайтесь, Стронг, — приказал Марсольяни. — Что там у вас, Джаст?
— Я развинчиваю ручку, — сказал я, держа ее над столом шариком вниз.
Две секунды, которые мне для этого понадобились, показались мне самыми долгими в моей жизни, так я волновался, что ничего не обнаружу.
Ручка раскрылась, и на стол посыпался белый порошок.
— Один против ста, что это героин, Марсольяни, — сказал я дрожащим голосом.
Прошло неполных 47 часов с того момента, когда я обнаружил тело Джайлса.
6. Энтони Марсольяни. 11.57
Последовавшие два часа были бурными. Стронг отбивался как безумный, и мы вдвоем насилу скрутили его. Его вопли, когда удавалось разобрать, что он кричит, рассеяли всякие сомнения в том, что мы ухватили звено в цепи распространения наркотиков.
Марсольяни забрал у Стронга две оставшиеся ручки, но не развинчивал их и вызвал еще двух сотрудников службы безопасности, и они увели Стронга. Теперь за расследование отвечал Марсольяни, и меня это устраивало.
Он спросил меня:
— Откуда вам это было известно?
Я объяснял, а он записывал, время от времени посматривая на меня так, будто я ненормальный, и постоянно спрашивая:
— И это все, чем вы располагали?
И каждый раз я отвечал:
— Для меня этого было достаточно.
— Вы чертовски рисковали.
— А что было делать? Надо было накалить обстановку, чтобы расколоть его, и я должен был это сделать в вашем присутствии. Мне сказали, что вы честный человек.