— Да, наверное, можешь, — ответила Антония, — но все равно я не хотела позволять Арнольду распускать о тебе ложь.
— Дорогая! Что он тебе сказал?
— Он мне ничего не сказал, потому что мы не виделись. Написал несколько страниц чуши о том, что очень скоро пойму, за какого подлеца собираюсь замуж, что ты негодяй, вор и все такое прочее.
— Черт возьми, он был свиньей! — воскликнул Мезурье, покраснев. — Само собой, понимал, что через год не сможет воспрепятствовать нашему браку, поэтому пытался очернить меня перед тобой. Письмо у тебя?
— Нет, я его сожгла. Подумала, так будет безопаснее.
Мезурье пристально посмотрел на нее.
— Значит, оно не попадет в руки полиции? Дорогая, ты ничего не скрываешь? Если Верекер выдвинул против меня конкретное обвинение, скажи мне.
— Конкретных не было.
В этот момент в комнату вошла Мергатройд. Антония встала из-за стола и посмотрела в сторону брата.
— Если вы кончили ссориться, ужин готов. — Подумала и логично добавила: — А если нет, все равно готов.
Кеннет двинулся к столу.
— Я снова ее рассердил, правда, моя красавица? Где наши непримиримые противоположности?
— Я не сержусь, — печально сказала Виолетта. — Только немного уязвлена.
— Моя обожаемая! — произнес он виновато, но с легкой озорной улыбкой.
— Да, все это замечательно, — произнесла Виолетта, садясь за стол, — но иногда я думаю, что тебя интересует только моя привлекательная внешность.
Он бросил на нее полунасмешливый-полусерьезный взгляд.
— Я обожаю твою привлекательную внешность.
— Спасибо, — сухо ответила Виолетта.
— Не такая уж она привлекательная, — заметила Антония, сражаясь с суставами холодной курицы. — Прежде всего глаза у нее слишком широко расставлены, и не знаю, замечал ли ты, но одна сторона ее лица уступает другой.
— Ты только посмотри на изящную линию ее подбородка! — сказал Кеннет, положив деревянную ложку для салата и очертив большим пальцем линию в воздухе.
— Да прекратите вы! — возмутилась Виолетта и обольстительно посмотрела на сидевшего напротив Мезурье. — Правда, они ужасны? Вам не кажется, что мы с вами отчаянно смелы, раз вступаем с ними в брак?
Он ответил ей в том же шутливом духе, и они продолжили легкую болтовню. Попытки втянуть в разговор остальных были не особенно успешны. Кеннет сидел с мрачным видом. Его всегда злило, когда Виолетта флиртовала с другими мужчинами. Антония, когда Виолетта попросила Мезурье убедить свою невесту, что красное ей совершенно не к лицу, ответила с такой жестокой откровенностью, что разговор прервался, словно лопнувшая нить.
— Ты ведь художница? — поспешно спросил Виолетту Рудольф.
— Нет, — ответил за нее Кеннет.
— Ну, может, я и не художница в том смысле, как вы, интеллектуалы, это понимаете…
— Не художница. Ты не умеешь рисовать.
— Спасибо, дорогой. Только я зарабатываю этим на жизнь, — мягко сказала Виолетта. — Видите ли, мистер Мезурье, я делаю афиши и рекламу. Я обнаружила, что у меня есть кое-какие способности… — Кеннет закрыл лицо ладонями и застонал, — …кое-какие способности, — повторила Виолетта, — и, полагаю, моя манера стала модной. У меня всегда было чувство цвета, линии и…
— Да помолчи ты, дорогая! — взмолился Кеннет. — Чувства цвета и линии у тебя не больше, чем у бультерьеров моей сестры!
Виолетта оцепенела.
— Не знаю, пытаешься ли ты меня разозлить, но…
— Ангел мой, я ни за что не стал бы тебя злить, только держи язык за зубами! — попросил Кеннет.
— Понятно. Я должна сидеть молча, а ты будешь высказывать свои взгляды.
— Кеннет, она совершенно не способна молчать, — рассудительно сказала Антония. — Он имеет в виду — не говори об искусстве.
— Спасибо. Я прекрасно знаю, что в искусстве никто, кроме Кеннета, ничего не смыслит.
— Ну а если знаешь, то какого черта…
— Шампанское! — воскликнул Рудольф, воспользовавшись паузой. — Мисс Уильямс, вы не откажетесь? Тони?
— Почему в этом доме никогда нет льда? — спросил Кеннет, внезапно сменив тему разговора.
— Потому что на те деньги, что предназначались для покупки холодильника, мы купили дубовый сундук, — ответила Антония.
Благодаря перемене темы и шампанскому компания не распалась окончательно. Об искусстве никто больше не упоминал, и когда все четверо поднялись из-за стола и перешли в другой конец комнаты, Виолетта смягчилась по отношению к Кеннету, страстно желавшему загладить вину. Рудольф вызвался сварить турецкий кофе, если Мергатройд не будет возражать. Они с Антонией пошли в кухню и под пренебрежительным, но снисходительным взглядом Мергатройд сварили напиток. Турка он привел бы в недоумение, но пить его было можно.
Вечер был теплый, и от суеты Антонии стало так жарко, что она объявила о намерении принять ванну. Удалившись в ванную, она через четверть часа вернулась в пляжной пижаме, которая ей очень шла, но возмутила Мергатройд. Та сказала, что девушке должно быть стыдно, ведь сегодня воскресенье и все такое прочее. Кеннет, к неудовольствию Виолетты, снял пиджак и разлегся на диване, подложив руки под голову и расстегнув верхнюю пуговицу рубашки. Виолетта грациозно опустилась на лежавшую на полу подушку. Вид у нее был спокойный и хладнокровный. Рудольф Мезурье, расстегнувший для прохлады чересчур приталенный пиджак, прислонился к подоконнику и выпускал колечки табачного дыма.
Через десять минут раздался звонок в дверь.
— Это, наверное, Джайлс, — сказала Антония.
— Господи, я и забыл, что он должен приехать! — воскликнул Кеннет.
Виолетта машинально потянулась за косметичкой, но не успела даже посмотреться в крохотное зеркальце, как Мергатройд ввела гостя.
— Мистер Джайлс! — сурово объявила она.
Джайлс Каррингтон остановился на пороге и с насмешливым удивлением оглядел группу.
— Вы олицетворяете картину светской жизни и вульгарного существования, — заметил он. — Загораешь, Тони?
— Входи, налей себе выпить, — пригласил Кеннет. — И не бойся сказать нам самое худшее: здесь все свои. Наследник я или нет? Если да, мы купим холодильник. В этой чертовой квартире нет льда.
Джайлс не обратил на его слова ни малейшего внимания, но улыбнулся Виолетте.
— Бессмысленно ожидать, что кто-то из моих двоюродных нас познакомит. Моя фамилия Каррингтон.
— Вы правы, они безнадежны. Моя фамилия Уильямс. Вы знаете, я невеста Кеннета.
— Не знал, но поздравляю его. Добрый вечер, Мезурье.
— О, как любезно с вашей стороны! — сказала Виолетта, игриво глядя на Джайлса.
— Это всего лишь его прекрасные итонские манеры, — охладила ее пыл Антония. — Джайлс, когда дознание?
— Во вторник. Тебе нужно присутствовать.
— Проклятие! Ты там будешь?
— Да, конечно. Я тебя подвезу. — Джайлс налил себе виски, добавил в него чуть содовой. — Машина Арнольда нашлась, — небрежно произнес он.
— Где? — спросила Антония.
— В извозчичьем дворе возле Кромвель-роуд.
— Как думаете, это хоть немного поможет полиции? — спросила Виолетта.
— Вряд ли. По-моему, там нашли только чемодан Арнольда, шляпу и корзину с едой.
— И никаких следов крови? — лениво спросил Кеннет. — И окровавленного ножа? Большая досада для полицейских.
— Не обнаружили совершенно никаких улик? — спросил Рудольф. — Должны же там быть какие-то следы? Отпечатки пальцев или что-то еще?
— Увы, не могу вам этого сказать, — ответил Джайлс в своей спокойной, любезной манере. — Полицейские со мной не настолько откровенны.
— Ты виделся еще раз с этим похожим на барашка суперинтендантом? — спросила Антония, обхватив колени руками.
— Да, подвез его в Лондон.
Кеннет переменил позу и сел.
— Послушай, ты на чьей стороне?
Джайлс Каррингтон вскинул на него взгляд. Кеннет усмехнулся.
— Я не в буквальном смысле, но ты должен действовать в наших интересах.