— Вот чего вы еще не поняли! — заговорил он. — Я мог бы убить Арнольда, потому что ненавидел его, терпеть не мог его жадность и вульгарный вкус, но не ради паршивых двухсот пятидесяти тысяч фунтов!
— Вам не нужны его двести пятьдесят тысяч фунтов? — небрежно спросил Ханнасайд.
— Не задавайте нелепых вопросов, — огрызнулся Кеннет. — Конечно, нужны! Кто бы от такого отказался?
Ханнасайд встал.
— Из моих знакомых никто, это уж точно. У меня пока больше нет вопросов, как нелепых, так и не очень.
— Отлично, — подвел итог Кеннет. — Тогда я ухожу. Джайлс, не забудь заглянуть вечером. И помни об угрожающей мне нищете! По словам Мергатройд, она уже у двери. До свидания, дядя. Передавайте привет тете Дженет.
— Мне тоже нужно идти, — сказал Ханнасайд, когда за Кеннетом закрылась дверь. — Мистер Каррингтон, я могу поступать с этим письмом так, как сочту нужным?
Чарлз Каррингтон кивнул:
— Будьте благоразумны, суперинтендант. По-моему, это качество вам присуще.
Ханнасайд улыбнулся.
— Надеюсь, — сказал он и обратился к Джайлсу: — Надеюсь увидеться с вами завтра на дознании.
Джайлс протянул ему руку:
— Я непременно приду.
Ханнасайд обменялся с ним рукопожатием и тепло, по-дружески посмотрел на молодого человека.
— Если обнаружится что-то интересное, я вам сообщу.
Как только он вышел, Чарлз Каррингтон отодвинулся от письменного стола вместе с креслом.
— Так, так, так, — произнес он. — Это, конечно, пустая, но забавная трата моего времени.
— У меня было желание попросить Кеннета поискать другого адвоката, — проворчал Джайлс.
Чарлз Каррингтон вновь принялся рыться в ворохе бумаг на столе.
— Чепуха! — воскликнул он. — Этот парень либо неисправимо правдивый юный осел, либо блестящий актер. Джайлс, он заставил твоего суперинтенданта поломать голову. Более того, и тебя тоже. Как ты думаешь, он совершал это убийство или нет.
— Понятия не имею. Не знаю даже, способен ли он на это. Кеннет — странный человек. Удивительно хладнокровный.
— На убийство он вполне способен. Но совершил его или нет, не могу понять. Черт возьми, где мои очки?
Глава восьмая
Заместитель управляющего компании «Шен-Хиллз майн» мистер Гарольд Ферфекс принял суперинтенданта Ханнасайда с взволнованной почтительностью и охотно позволил ему расспросить кое-кого из служащих. Мистер Ферфекс был худощавым, невысоким, довольно нервным человеком среднего возраста. На тайну смерти Арнольда Верекера никакого света он пролить не смог.
— Видите ли, — говорил он с подавленным видом, — очень многие недолюбливали мистера Верекера. Он был суров, очень суров! Я… я полагаю, мне он доверял. Хочется думать, что да. Мы никогда не ссорились. Временами он бывал со мной резок, но я знал его много лет и, думаю, понимал. Ужасно, что его убили, просто ужасно. И возможно, из-за того, что кто-то не смог примириться с его вспыльчивостью.
От мисс Миллер, секретарши Арнольда Верекера, толку было больше. Эта деловитого вида женщина неопределенного возраста не отводила от суперинтенданта холодных, умных глаз и отвечала на его вопросы спокойно, с оттенком презрения. Она назвала точное время появления Арнольда Верекера в кабинете в субботу утром, зачитала список встреч, какие у него были назначены, и описала его визитеров.
— В двадцать пять минут одиннадцатого, — оживленно сказала она, — мистер Верекер вызвал мистера Мезурье. Тот находился в его кабинете двадцать семь минут.
— Вы очень пунктуальны, мисс Миллер, — вежливо отметил суперинтендант.
Она улыбнулась со снисходительным превосходством.
— Конечно. Я горжусь своей точностью в работе. Мистер Мезурье был вызван сразу же после ухода сэра Генри Уотсона, встреча с которым, как я уже сказала, была назначена на десять часов. Мистер Седрик Джонсон из компании «Джонсон, Хейс и Хеверсайд» был приглашен к одиннадцати часам и приехал на семь минут раньше. Я тут же сообщила об этом мистеру Верекеру по внутреннему телефону, потом мистер Мезурье вышел и, полагаю, вернулся в свой кабинет.
— Благодарю вас, — сказал Ханнасайд. — Не могли бы вы сказать, возникали ли какие-то неприятности во время встреч мистера Верекера тем утром?
— Да, разговор мистера Верекера с мистером Мезурье был, как мне кажется, очень неприятным.
— Почему у вас создалось такое впечатление, мисс Миллер?
Она приподняла брови.
— Эта комната, мой кабинет, сообщается с кабинетом покойного мистера Верекера. Я не могла не узнать о ссоре, происходившей за дверью.
— Знаете, в чем была ее причина?
— Если б знала, то немедленно назвала бы ее, это важная информация. Но у меня нет привычки подслушивать у замочной скважины или попусту тратить время своего нанимателя. Во время разговора мистера Верекера с мистером Мезурье, а затем с мистером Седриком Джонсоном я занималась корреспонденцией мистера Верекера, пользовалась диктофоном и пишущей машинкой. Поэтому не слышала того, что говорилось, и не хотела слышать. Время от времени голоса за дверью повышались до крика. Больше ничего сказать не могу.
Суперинтендант задал ей еще пару вопросов, а потом попросил о встрече с Рудольфом Мезурье.
Мезурье вошел через пять минут. Выглядел он неважно, но приветствовал суперинтенданта бодро и непринужденно.
— Суперинтендант Ханнасайд, не так ли? Доброе утро. Насколько понимаю, вы ведете дело о смерти Арнольда Верекера? Согласитесь, случай ужасный? Получить удар ножом в спину. Я буду очень рад оказать вам помощь — только, боюсь, мало что смогу сказать. — Он сконфуженно засмеялся и присел на край пустого стола красного дерева, аккуратно поддернув тщательно отутюженные штанины. — Что бы вы хотели узнать?
— У меня к вам несколько вопросов, мистер Мезурье, — ответил суперинтендант. — Можете припомнить, где вы были в субботу ночью между… скажем, одиннадцатью и двумя часами?
Мезурье наморщил лоб.
— В субботу, дайте подумать. Ну да, конечно! Я был дома, Редклифф-Гарденс, Эрлз-Корт. У меня там берлога.
— Уверены, что в это время вы были дома, мистер Мезурье?
— Ну, в общем… — Мезурье снова слегка нервозно засмеялся. — Безусловно, я переживал! В тот вечер у меня побаливала голова, и я рано лег в постель.
Ханнасайд несколько секунд смотрел на него. Мезурье выдержал его взгляд и облизнул губы.
— Где вы держите свою машину? — спросил Ханнасайд.
— Какой странный вопрос! За углом, у меня есть запирающийся гараж в извозчичьем дворе.
— Вы никогда не забываете запирать гараж, мистер Мезурье?
— О, боюсь, что иногда бываю слегка рассеян, — ответил тот с легкой поспешностью. — Конечно, обычно я помню, что его нужно запирать, но порой, когда спешу… знаете, как это бывает!
— Вы пользовались машиной в субботу?
— Нет, как будто… хотя да, пользовался!
— В какое время?
— Право, не помню. Во второй половине дня.
— И когда поставили ее снова в гараж?
Мезурье развел скрещенные ноги, потом снова скрестил их.
— Должно быть, где-то ранним вечером. Я не обращаю особого внимания на время. И само собой, не представлял, что время моего возвращения в гараж будет важно. Я имею в виду…
— Вы уверены, мистер Мезурье, что, говоря «ранним вечером», не имеете в виду «ранним утром»?
— Я… я вас не понимаю. Я уже сказал, что рано лег в постель. Не понимаю, к чему вы клоните. Если думаете, что я имел какое-то отношение к смерти Арнольда Верекера, это совершенно нелепо.
— Владелец четырех запирающихся гаражей в извозчичьем дворе, — сказал Ханнасайд, просматривая свои записи, — утверждает, что вы выехали из гаража примерно в пять часов.
— Думаю, он совершенно прав. И не собираюсь это оспаривать. Только не понимаю, почему вы так интересуетесь моими передвижениями. Вы очень скрупулезны и все такое, но, должен сказать, мне кажется смешным, что вы берете на себя труд расспрашивать людей в гараже!