— Не смешно, — сдавленно сказал Мезурье.
— Зависит от точки зрения. Это гораздо смешнее, чем иметь тебя в зятьях.
Антония вскочила с кресла.
— Заткнись, черт возьми! — злобно сказала она. — Если на то пошло, я предпочла бы взвалить убийство на Виолетту, чем иметь ее в невестках! Рудольф ничем не хуже ее.
— Спасибо, голубушка, — послышался от двери вкрадчивый голос. — Как мило с твоей стороны! И что мне делать?
Кеннет сел, опустив ноги на пол.
— Дорогая! — сказал он. — Входи, присоединяйся к компании. Все отлично проводят время.
Виолетта Уильямс все еще держалась за дверную ручку рукой в перчатке. На ней было восхитительное цветастое платье и широкополая шляпа в тон ему. В руках она держала зонтик от солнца. Приподняв выщипанные брови, Виолетта спросила:
— Уверен, что я не буду de trop?[2]
— Ты не можешь быть лишней. Тони просто отплачивала мне той же монетой. Ты ведь знакома с Джайлсом? Входи, моя прелесть, садись и слушай новые откровения.
Мезурье сделал протестующий жест, но Антония вполне логично указала ему, что Кеннет все равно должен рассказать обо всем своей невесте, так что пусть уж покончит с этим. Поскольку внимание Кеннета было полностью сосредоточено на Виолетте, которая подошла к дивану и вполголоса разговаривала с ним, Мезурье использовал возможность спросить Джайлса, почему его машина должна создавать алиби.
— Если ты убил Арнольда, — ответил Джайлс, — и возвращался в Лондон на своей машине, кто увел оттуда машину Арнольда?
К несчастью, Кеннет услышал это и тут же сказал:
— Сообщник.
— У меня не было сооб… то есть… ради бога, перестань вмешиваться!
— Если угодно, сообщник, — сказал Джайлс. — Но кто?
— Разумеется, Тони.
— Кеннет, дорогой, не стоит говорить таких вещей даже в шутку, — мягко упрекнула его Виолетта.
Антония же отнеслась к предположению брата с интересом.
— Ты хочешь сказать, что мы вдвоем устроили заговор, и я заманила Арнольда в колодки, а Рудольф следовал за нами в своей машине и прикончил его? Это бессмысленно, потому что я провела ночь в коттедже, и вряд мне хватило бы времени отогнать в Лондон машину Арнольда и вернуться обратно. Во всяком случае, я этого не делала, так что это исключается. Я знала, что Джайлс что-нибудь придумает.
Мезурье глубоко вздохнул:
— Как глупо, что я сам не подумал об этом! Большое спасибо. Разумеется, меня это полностью оправдывает!
— Ничего подобного! — воскликнул Кеннет. — У тебя мог быть еще один сообщник, и ты мог переставить номерной знак своей машины на машину Арнольда.
— Слишком умно, — возразила Антония. — Рудольф ни за что не додумался бы до такой хитрости, правда, Рудольф?
— Хуже всего в этих людях то, что они намереваются совершить убийство и оставляют все на волю случая, — сказал Кеннет.
Мезурье решил не реагировать на это и, повернувшись к Джайлсу, спросил, уверен ли тот, что это алиби надежно. Джайлс охладил его оптимизм ответом, что не уверен ни в чем.
Виолетта, лениво игравшая замком своей сумочки, подняла большие, непроницаемые глаза к лицу Мезурье и спросила его прекрасно модулированным голосом, что он делал в Хенборо той ночью.
— Пожалуйста, не считай меня бесцеремонной! — сказала она. — Но меня разбирает любопытство. И мне эта поездка почему-то кажется странной.
Ее слова ошеломили Мезурье, что не укрылось от глаз Кеннета, который сел на спинку дивана и заявил:
— Теперь, вероломный, ты у меня в руках!
Мезурье взглянул на него со жгучей ненавистью и ответил:
— Не понимаю, какое это имеет значение.
Этот беспомощный ответ восстановил против него невесту. Антония заговорила суровым тоном:
— Джайлс не сможет помочь тебе, если будешь вести себя как идиот. У тебя должна была быть какая-то причина ехать в ту ночь в Хенборо, и если ты ее скрываешь, это лишь усиливает подозрение.
— Ну, ладно! — сказал Мезурье. — Если это тебя устроит, я поехал с безумной мыслью воззвать к великодушию Верекера, потом передумал и повернул обратно.
— Могу лишь сказать, что мне нужно еще выпить, — сказал Кеннет, поднимаясь с дивана и подходя к буфету. — Чем больше я слушаю Рудольфа, тем больше убеждаюсь, что нам легко свалить на него вину в убийстве. — Он налил себе виски с содовой. — Еще кто-нибудь хочет? — Никто не ответил. Кеннет поднес стакан ко рту, отпил половину содержимого и вернулся к дивану. — Сейчас я работаю над версией, что машина Арнольда оставалась в Лондоне.
Антония нахмурилась:
— Но это означает, что Арнольд должен был поехать туда вместе с Рудольфом, а он на это не согласился бы.
— Конечно, не согласился бы, и, принимая во внимание все обстоятельства, кто упрекнет его? Дело в том, что Рудольф сперва его убил.
— О, какой ужас! — содрогнулась Виолетта. — Пожалуйста, не надо!
Мезурье выглядел слегка бледным и очень разгневанным.
— Очень умно! — сказал он. — И скажи на милость, как ты объяснишь тот факт, что в моей машине нет следов крови?
Кеннет снова приложился к стакану.
— Ты завернул тело в старый плащ, — ответил он.
— Который потом сжег в камине своей спальни, — сухо произнес Джайлс.
— Нет-нет! Срезал ярлык с фамилией портного, завернул в плащ камень и утопил его в пруду в Хаксли-Хит, — сказал Кеннет.
— Недурно, — одобрила Антония. — Но ты не сказал, как он ухитрился убить Арнольда и уложить труп в машину так, чтобы никто этого не видел.
— Когда вам надоест развлекаться за мой счет, — злобно сказал Рудольф, — то, может, позволите сказать, что ваше отношение ко мне просто возмутительно!
Антония удивленно раскрыла глаза.
— Не понимаю, чего ты раздражаешься. В конце концов, Арнольд был нашим родственником, и если мы не находим ничего предосудительного в обсуждении убийства, с какой стати тебе это не нравится? Мы даже не рассердимся, если выяснится, что его совершил ты.
— Кажется, — произнес Рудольф дрогнувшим голосом, — вы отводите мне роль козла отпущения!
— Видимо, — сказал Джайлс со своим обычным спокойствием, — ты не понимаешь… э… чисто интеллектуального интереса моих кузена с кузиной к этому преступлению. Если ты предпочел бы не говорить о нем — дело твое.
— Только само собой, — вставил Кеннет, — оказавшись на свидетельском месте, я вынужден буду сказать, что ты был очень скрытным, когда мы его обсуждали.
— Ты скорее окажешься на скамье подсудимых, — сурово сказала его сестра.
— В таком случае, — сказал Кеннет, допив виски с содовой, — я упомяну о мотиве присвоения денег. Sauve qui peut.[3]
Мезурье сунул руки в карманы и принужденно улыбнулся.
— Надеюсь, присяжные увидят этот случай в более благоприятном свете, — заметил он. — Я не оправдываю своих поступков, но речь идет не о… о краже. Я уже выплатил значительную часть того, что одолжил.
— Дело в том, что Арнольд вовсе не смотрел на это в благоприятном свете, — сказала Антония.
— Тут я с тобой не согласен, — незамедлительно заговорил Кеннет. — Я отнюдь не защищаю Арнольда, но не понимаю, с какой стати ожидать, что его это обрадовало бы. Нельзя стащить у человека деньги, а потом сказать: «Спасибо за ссуду», — и выплачивать долг крохотными суммами. Я нисколько не виню Арнольда за то, что он разозлился, и, более того, его не станут винить присяжные. Они увидят, что у Рудольфа был мотив для убийства, по сравнению с которым мой не стоит рассматривать всерьез.
— Я прекрасно знаю, что нахожусь в опасном положении, — сказал Мезурье. — Однако не стоит пытаться навесить на меня это убийство. Во-первых, у меня в жизни не было такого ножа, а во-вторых…
— Минутку, — перебил его Джайлс. — Какого такого?
Мезурье залился краской.
— Ну… каким можно убить человека. Я, естественно, предполагаю, что это какая-то разновидность кинжала. Обычным ножом вряд ли…
— Ты видел Арнольда Верекера уже мертвым, так ведь? — сказал Джайлс.
Несколько секунд все молчали. Виолетта содрогнулась: