— О, я, конечно, тебя провожу, — виновато пробормотал он.
— В этом нет нужды, мой господин. Я хорошо знаю этот квартал. Мне нужно только знать, где я нахожусь.
— Жаль, что я не выпустил кишки этим подлым выродкам! — сердито буркнул Тао Гань. — Вот, держись за мой рукав. Со мной ты скорее доберешься до дому. Где ты живешь?
— Вы очень добры, господин. А живу я у северо-восточного угла рынка.
Они отправились в путь, и Тао Гань прокладывал дорогу костлявыми локтями.
— Вы, должно быть, чиновник, и вас временно направили сюда, в городскую управу, точно? — немного погодя спросила девушка.
— О нет! Я всего лишь торговец из западной части города, — поспешно возразил Тао Гань.
— Ну конечно, простите меня! — смиренно потупилась она.
— А с чего ты взяла, будто я чиновник? — полюбопытствовал Тао Гань.
Девушка, немного помедлив, объяснила:
— Вы вполне свободно говорите на кантовском, однако мой обостренный слух уловил столичный выговор. Кроме того, когда вы приказали схватить тех бродяг, в вашем голосе слышалась непритворная властность. И еще: в этом городе каждый занят исключительно самим собой. Ни один простой горожанин не посмеет в одиночку вступиться за женщину, на которую напали двое разбойников. Могу добавить, что чутье подсказывает мне: вы человек добрый и деликатный.
— Обоснованные рассуждения, — сухо заметил Тао Гань. — Кроме последнего, ибо тут ты заблуждаешься!
Искоса взглянув на девушку, он заметил, как на ее неподвижном лице мелькнула улыбка. Широко расставленные глаза и полные губы придавали облику незнакомки несколько чужеземный вид, и тем не менее она казалась Тао поразительно красивой. Дальше они шли молча, а когда достигли северо-восточного угла рынка, девушка оборонила:
— Я живу в четвертом переулке направо, и теперь лучше мне побыть провожатым.
На узкой улице, куда они свернули, было совсем темно, и девушка, легонько постукивая палочкой по мостовой, принялась нащупывать путь. По обеим сторонам улицы стояли ветхие деревянные дома в два яруса. Когда они оказались в четвертом переулке, все вокруг окутала кромешная тьма. Тао Ганю приходилось ступать крайне осторожно, чтобы не споткнуться на неровной скользкой мостовой.
— Эти дома сдаются внаем, и здесь живут семьи рыночных торговцев, — пояснила девушка. — Но возвращаются они домой далеко заполночь, поэтому сейчас так тихо. Ну, вот мы и пришли; Осторожно, ступени! Они очень крутые.
Пора было прощаться, но Тао Гань, подумав, что, раз уж он зашел так далеко, надо как можно больше узнать об этой удивительной девушке. Поэтому Тао последовал за ней наверх по скрипучей деревянной лестнице. Добравшись до верхней ступеньки, она подвела провожатого к двери и, толкнув ее внутрь, сказала:
— На столе справа вы найдете свечу.
Тао Гань, достав из рукава трутницу, зажег свечу и оглядел маленькую, почти пустую комнату. Пол устилали широкие доски, стены покрывала потрескавшаяся штукатурка, но большая часть помещения оставалась открытой — только бамбуковая ограда отделяла комнатку от плоской крыши соседнего дома. Чуть дальше на фоне вечернего неба рисовалась выгнутая крыша более высокого дома. Комната была на редкость опрятной, легкий ветерок разгонял знойное марево, все еще тяготившее город. Подле свечи на столе — дешевая, сохраняющая тепло чайная корзинка, глиняная чашка, плоская деревянная тарелка с несколькими ломтиками огурцов и длинный тонкий нож. Напротив стола — низкий деревянный стул, а у стены — узкая скамья. В глубине комнаты Тао Гань заметил высокую ширму из бамбука.
— Как видите, я мало что могу предложить вам, — грустно сказала девушка. — Я позволила вам прийти сюда только потому, что больше всего на свете не люблю быть кому-то обязанной. Я молода и недурна собой. Если вам угодно взять меня, то я согласна. Мое ложе за этой ширмой. — И поскольку гость уставился на нее в безмолвном удивлении, она спокойно добавила: — Вам нет нужды беспокоиться — Я больше не девственница. В прошлом году надо мной надругались четверо пьяных матросов.
Тао Гань окинул взглядом бледное лицо слепой.
— Либо ты до предела испорчена, либо невероятно чиста, — недоверчиво протянул он. — Но как бы то ни было, твое предложение меня не интересует. Зато я люблю изучать людские характеры; а твой — прелюбопытная загадка. Так что короткая беседа и чашка чаю как нельзя лучше возместят все, чем ты, по твоему разумению, мне обязана.
Губы девушки тронула легкая улыбка.
— Прошу вас, садитесь, я только сменю платье.