— Они могли поддерживать связь все эти годы?
— Вряд ли… — Ответ Моше прозвучал неуверенно. — Думаю, никаких отношений у них не было. Он даже не знал, чем она занимается. Он не приехал даже на похороны Ювика.
— Ну и как это у них началось?
Моше пожал плечами:
— Откуда мне знать. Началось, и все. Он был здесь на Шавуот — как раз тогда от сердечного приступа умер мой отец.
— Почему она вам ничего не рассказывала — у вас же были близкие отношения, не так ли?
Моше молчал, разглядывая кончики пальцев. Он поерзал в кресле и сказал:
— Мы были близки, но все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в слово «близки». О таких вещах мы, например, никогда не говорили.
— О каких — таких?
— Таких, как это. Мы никогда не обсуждали личные дела.
— А что вы обсуждали?
— Все, кроме этого. Ну, обсуждали планы, работу, членов кибуца.
— Значит, про ее личную жизнь вы ничего не знаете? — гнул свое Михаэль.
— Почему? — негодующе возразил Моше. — Вы думаете, если люди не говорят, то и не знают? Я знаю многие вещи, о которых мне люди не сообщают. Говорю вам, что она… она строила планы. Она делала свою карьеру, поэтому о самоубийстве и речи быть не может.
— Предположим, что она все-таки решила свести счеты с жизнью. В таком случае она оставила бы предсмертную записку?
— Конечно. Оснат очень ответственный человек. У нее четверо детей, которые остались без отца. Кроме того, она только что начала проект, который считала главным делом своей жизни.
— Какой проект? — с любопытством спросил Михаэль.
— В двух словах не объяснишь, — с неохотой выдавил из себя Моше. — В общем, это касается структуры кибуца, совместного проживания родителей с детьми и тому подобного.
— У вас еще нет совместного проживания? — Махлуф Леви был удивлен.
— Да, мы — последние, — сказал Моше, — и Оснат покоя себе не находила из-за этого. Вечером, накануне того дня, когда она умерла, мы с ней разговаривали об этом. Кроме того, он, — тут Моше указал на Махлуфа Леви, — все обыскал и не нашел ничего, кроме связки старых писем.
— Каково было ее положение в кибуце? — спросил Михаэль.
— Ну, что за вопрос! Я же говорил вам, что она была секретарем кибуца. Она была довольна своим положением, и все ее любили.
— Все? — еще раз спросил Михаэль.
— Все, — уверенно ответил Моше. — Бесспорно, все. — Тут он положил руки на стол перед собой, и в его голосе появилось сомнение: — Вы же знаете, всегда есть кто-нибудь…
— Всегда — что? — продолжал спрашивать Михаэль.
— Ну, есть же… зависть, например.
— Зависть к чему?
— Ну, она была так красива, многим нравилась, многие ее домогались, но у нее были принципы. Да и о детях она заботилась. Помню, когда мы начали строить коттеджи и она должна была въехать в один из них среди первых, то были разговоры…
— Кто конкретно ей завидовал? — спросил Михаэль.
Моше с ужасом посмотрел на него:
— Куда вы клоните? Я не имею в виду ничего особенного. В каждом кибуце есть завистники. Уж не думаете вы, что…
— Когда вы ее видели в последний раз?
— В понедельник утром, перед тем как к ней приехали и забрали ее в лазарет. Я зашел потому, что знал о ее болезни, а она предпочитала игнорировать физическую сторону жизни. Забывала поесть, если была занята на работе. Поэтому я заскочил, чтобы повидаться с ней в понедельник утром. Она была слаба, поэтому я настоял, чтобы она показалась доктору Эли Реймеру. После этого я вынужден был уйти, потому что дел много было, а потом… потом было уже поздно.
— В то утро вы разговаривали с ней? Как она выглядела?
— Что вы имеете в виду? Больна она была, но в сознании, если вы об этом.
— Кто еще знал, что она заболела?
— Думаю, все знали, потому что в воскресенье вечером Дворка, ее свекровь, сказала мне, что Оснат заболела и не сможет поехать на семинар. После этого мы с ней вернулись в столовую, чтобы найти кого-нибудь на замену Оснат. В секретариате кибуца тоже все знали. По крайней мере, должны были знать.
— А кто знал, что она в лазарете? — спросил Михаэль.
Моше задумался и ответил не сразу:
— Многие могли знать — во время обеда в столовой народ говорил об этом. Доктор Эли Реймер заходил в столовую по дороге в больницу. Я знал, Дворка знала, другие люди знали. А почему вы спрашиваете? — Михаэль ничего не ответил. — Весь наш разговор кажется мне каким-то диким, — сказал Моше и снова спрятал лицо в ладони.