— О санитарке, — напомнил Михаэль.
Авигайль подняла прядь волос со лба, прикусила верхнюю губу и сказала:
— Санитарка отсутствовала в лазарете. Ее не было примерно двадцать минут.
Нахари напрягся:
— Когда?
— Во время обеда, примерно в полвторого. Кроме этого факта все было так, как она рассказывала.
— Не могла бы ты об этом рассказать поподробней? — попросил Бенни.
— Я сказала самое главное, а остальное — не важно, — сказала Авигайль.
Михаэль положил сигарету в стеклянную пепельницу и пояснил:
— Я думаю, слушать ленту не стоит, поскольку расшифровка записи имеется в деле на странице четыре. Это допрос Симхи Малул, проведенный Авигайль и заверенный подписью свидетельницы. Все подробности там. Может быть, имеет смысл, чтобы Авигайль дополнила эти сведения тем, что не попало в протокол.
Тонкие пальцы Авигайль крепче сдавили пустой пластмассовый стакан:
— А, собственно, что рассказывать? Все записано в деле. Она живет в Кирьят-Малахи и уже некоторое время работает санитаркой в лазарете кибуца. Очень довольна работой. Ей нравится присматривать за престарелыми. Во время допроса она призналась, что после того, как Оснат сделали укол, примерно в полвторого, она пошла в секретариат кибуца, чтобы решить какой-то вопрос. Она не знала, что Оснат являлась секретарем кибуца, отвечавшим за внутренние дела. — И тут Михаэль понял, что Авигайль хочет защитить санитарку от какой-то нависшей над ней опасностью.
— Почему она ходила в секретариат? — спросил он. — И по какой причине ты в отчете не указала, зачем она туда ходила?
— Решить какой-то вопрос, — рассеянно ответила Авигайль, но Михаэля не обманула ее уловка.
— Решить какой вопрос? — уже с нетерпением повторил свой вопрос Михаэль, сожалея, что не поговорил с Авигайль до совещания.
Авигайль ничего не ответила, а лишь поменяла позу в кресле.
— За какой надобностью санитарка ходила в секретариат? — теперь уже этот вопрос задавал Нахари.
Авигайль сначала помолчала, закусив верхнюю губу, а потом отчеканила:
— У нее шестеро детей, а с самым младшим начались проблемы, и она хотела, чтобы кибуц взял его к себе.
— Какие проблемы? — спросил Михаэль. — Мы не имеем права вырывать факты из контекста. У нас должна сложиться полная картинка прежде, чем мы решим, что важно, а что нет.
Нахари подозрительно посмотрел на Авигайль и потом сказал:
— Давай, выкладывай, что ты там хотела от нас утаить? Кого защищаешь?
Авигайль, не теряя спокойствия, произнесла:
— Она мне с таким трудом доверилась, и я обещала ей никому не говорить.
Снимая целлофановую обертку с толстой сигары, Нахари сказал:
— Ты же знаешь, что здесь обещания не действуют!
— Дело в том, что ее младший сын, которому всего двенадцать, кажется, начал баловаться наркотиками, поэтому она хочет поместить его в кибуц, чтобы избавить от влияния улицы. Ничего удивительного, — Авигайль говорила, уставившись в потолок, — теснота, муж, который целыми днями ничего не делает, ее старания навести уют и порядок… Она простая женщина, но волевая. От нее мало что осталось, но самоуважением она дорожит.
Нахари вздохнул.
— Другими словами, — заговорил Михаэль, — ее не было в лазарете, потому что она отправилась в секретариат, правильно? — Авигайль кивнула. — И она точно не знает, сколько времени отсутствовала?
— Из ее слов я поняла, что ее не было минут пятнадцать — двадцать. Она подождала немного у секретариата и отправилась назад. Секретариат расположен на другом конце кибуца. Да вы, наверное, лучше меня знаете, потому что я там не была. Она говорит, что всю дорогу бежала. Правда, она давно не девочка и бежать вприпрыжку не может.
— Если без натяжки, — сказал Бенни, — то за полчаса она могла бы управиться.
— Может, и она могла найти паратион? — спросил Нахари.
— Нет. Я спрашивала ее об этом, — уверенно произнесла Авигайль, — но она сказала, что в лазарете оставался поднос со сливовым компотом, которого не оказалось, когда она вернулась. Она мне призналась в этом после нескольких часов беседы.