— Не говори чушь, — сказал тогда Шорер. — Я за тебя не беспокоюсь. Ты быстро ко всему привыкнешь. Меня беспокоит другое.
Шорера беспокоили вещи, о которых они не говорили. Например, что Михаэлю было сорок четыре, а он все еще жил один. С момента развода прошло уже четырнадцать лет, и в течение семи из них Майя, которую он скрывал от всех, удовлетворяла все его романтические порывы. Он никогда не заговаривал о ней с Шорером, но тот и так догадался, что у его подопечного связь с замужней женщиной. Однажды он даже спросил Михаэля об этом, но тот отказался отвечать. С тех пор как он порвал с Майей, в его жизни так и не появилась женщина. Как-то Шорер оглядел его критически и сказал:
— Мужчине нужна жена. Ты думаешь, что ты — Шерлок Холмс? Да у тебя даже скрипки нет. Я знаю, что детективы не умеют влюбляться, но оставаться в жизни перфекционистом тоже глупо. Последний раз я видел тебя с девушкой много месяцев назад.
Михаэль в ответ только смущенно улыбнулся.
Впервые в жизни новое дело пробудило в нем инстинкты ищейки. Он сам удивлялся тому, с какой энергией взялся за него. Нахари заговорил с ним о смерти Оснат Харель, и он увидел в этом возможность что-то доказать самому себе и другим. Но если бы его спросили, что он хочет доказать и кому, то вряд ли бы он нашелся, что ответить. Михаэля постоянно что-то настораживало. Настораживало то, что Нахари, разговаривая с ним, никогда не покидал своего кресла. Это был мужчина невысокого роста, но не толстый, а плотный. К тому времени Михаэль умел читать язык тела невысоких мужчин. Он знал, что свою неловкость они скрывают, когда разговаривают сидя в кресле и приглашают собеседника сесть, как только он входил в кабинет. В Нахари все говорило о том, что он не чужд нарциссизма. Ярко-зеленые футболки подчеркивали его бицепсы — отчаянная попытка казаться молодым. Но Михаэль воспринимал это как излишнюю патетику, тем более что лицо и седые волосы с избытком подтверждали, что Нахари уже пятьдесят три.
Михаэль смотрел на квадратный подбородок, на жесты мачо, на то, как Нахари лизал сигару, прежде чем ее закурить, и ждал, когда его прозрачные глаза остановятся на нем. Но они выбрали Махлуфа Леви. Тот сидел в самом углу и делал вид, будто он уже все доказал в этой жизни и его больше ничего не волнует.
— Ну, что — нашли поднос с компотом? — спросил Нахари.
Леви ответил с легким вызовом:
— Нет, я его и не искал. Откуда мне было знать, что он вообще существует?
— Я думал, — медленно произнес Нахари, попыхивая сигарой, — что вы уже успели поговорить с… как ее… Симхой Малул.
Леви посмотрел на него испуганно:
— Но мне не удалось выудить из нее, что она отлучалась из лазарета. — Тут он враждебно взглянул на Авигайль, которая поспешила опустить глаза, и добавил: — Иногда для того, чтобы от женщины узнать хоть что-то, нужна другая женщина.
Михаэль, которого не нужно было просить, чтобы он выступил на защиту подчиненного, и на этот раз решил выправить ситуацию.
— В любом случае, — сказал он, — сейчас уже можно отмести версию о самоубийстве. Согласитесь, что самоубийце вряд ли хватило бы сил взять бутылку паратиона, потом спрятать ее куда-то, а потом еще и отнести поднос с компотом.
Нахари стал задавать вопросы, связанные с обыском. За несколько минут Михаэль описал, что удалось обнаружить в хранилище для ядов. Пока он сухо излагал основные факты, перед его глазами опять возник образ Моше, когда тот в отчаянии мотал головой и говорил, что яд пропал. Оба стояли перед хранилищем, на котором красовался нарисованный череп с надписью «Осторожно! Яд!». Под надписью висел допотопный замок.
Джоджо пустил их внутрь, говоря:
— Меня зовут Эльханан, но для всех я просто Джоджо. — И добавил: — Здесь стояла всего одна бутылочка. Я точно знаю, потому что Срулке, — тут он с испугом посмотрел на Моше, — брал ее, чтобы опылять розы. Он хотел заказать еще, потому что был уверен, что для защиты роз лучшего препарата нет.
— Когда это было? — спросил Михаэль.
— Точно не помню, — сказал Джоджо. — За несколько дней до смерти. За два-три дня до смерти мы зачем-то зашли сюда, и он взял бутылку.
— Он успел вернуть ее? — спросил Михаэль.
— Обычно он все приносил назад сам, но в связи со всей этой праздничной суматохой, наверное, забыл.
Все трое — Михаэль, Моше и Джоджо — какое-то время стояли молча. Михаэль исследовал замок, на котором не оказалось следов взлома, положил его, скорее автоматически, чем по каким-то другим причинам, в пакетик, зная, что его открывал тот, у кого был ключ. Потом все трое пошли в хранилище семян хлопчатника. Моше опять схватился за желудок и сказал: «Язва меня доконает!» Михаэль вспомнил слова Моше о том, что там любили играть дети кибуца, которые прыгали сверху на гору семян, словно это был морской песок.