— Это место необходимо тщательно обыскать, но пока непонятно, как это сделать, не привлекая внимания.
— Вы хотите что-нибудь сохранить в тайне в кибуце? — удивился Нахари.
Михаэль позволил себе скептический взгляд.
— Я несколькими словами перекинулся с депутатом Аароном Мерозом во время похорон, и понял, что он не раз бывал в кибуце так, что никто об этом не знал.
— Это он так думает, — возразил Нахари с улыбкой, — но я уверен, что кто-нибудь в кибуце наверняка знал, к кому он наведывается, например… — И он указал на одну из женщин на фотографии, сделанной во время похорон.
Михаэль сказал:
— Ее зовут Матильда. Она руководит столовой.
— У тебя хорошая память на детали или вы с ней успели поговорить? — поинтересовался Нахари.
— Я с ней не говорил, — ответил Михаэль и стал рассказывать, что показал обыск у Срулке. Его домик был похож на жилище Дворки, но стоял в другом ряду. Если бы не толстый слой пыли, могло показаться, что хозяин просто вышел куда-нибудь. И опять Михаэль вспомнил, как исказилось лицо Моше, когда тот сказал, что ему давно пора бы прийти сюда и навести порядок, но пока не хватает смелости. — Короче говоря, мы осмотрели все, что можно было в той ситуации, но абсолютно ничего не нашли, — заключил Михаэль.
— В кибуце есть три начальника, — обращаясь сразу ко всем, произнес Нахари. — Оснат Харель была секретарем. Знаешь, чем занимается секретарь в кибуце? — спросил он Михаэля и, не дожидаясь ответа, сказал: — В некоторых кибуцах это самая важная должность, но есть кибуцы, где вся власть принадлежит генеральному директору. Секретарь занимается повседневной работой, социальной стороной жизни кибуца. У него никогда не остается свободной минуты на себя. Существует много комитетов, но когда комитеты не могут прийти к единому мнению, то кого они зовут? Секретаря! Генеральный директор больше занимается общими вопросами — экономикой и так далее. Но при более подробном анализе видно, что распределение власти в кибуце зависит от конкретных людей на определенных должностях.
Нахари какое-то время помолчал, а потом стал быстро говорить, словно теряя терпение:
— Третьим главным человеком является казначей. Кто у них там казначей? Как его зовут? — Он повернулся к Михаэлю, который молча указал на мужскую фигуру на фотографии. — Это тот самый Джоджо? — Нахари с раздражением повернулся к Сарит: — Что это у вас такие нерезкие фотографии? Нужно было камеру лучше выбирать!
— Камера не виновата, — проговорила Сарит, тряхнув кудряшками. — Это у меня руки дрожали. Я была так расстроена, что такое могло произойти в кибуце. А тут еще все на меня смотрели, как будто спрашивали, что она тут делает, эта незнакомка.
— Он работает казначеем последние шесть лет, — пояснил Михаэль.
Леви спросил:
— И какое это имеет значение?
— Сейчас объясню, — пообещал Нахари. — Но, пока я не забыл, кто у них там диспетчер?
— Женщина по имени Шула, — ответил Михаэль.
— Хорошо, — сказал Нахари. — Пусть все четверо, включая нового секретаря, прибудут вечером ко мне. Мы им покажем фотографии, а они проведут для нас розыск.
Михаэль откашлялся и сказал:
— Прошу прощения, но мне это не кажется целесообразным.
Нахари выпрямился в кресле:
— Почему?
— Думаю, что все поиски лучше поручить людям, которые в курсе дела, но не станут разносить слухи по всему кибуцу.
— Вы уже хорошо потрудились, чтобы это произошло. — Нахари водил сигарой в воздухе. — Забудьте об этом: в кибуце секретов не бывает.
— Но кто-то же смог все проделать в тайне, — ответил Михаэль.
— Когда вы с ним встречаетесь? — спросил Нахари.
— С кем? — переспросил Бенни.
— С Мерозом, — подсказала Сарит.
— Сегодня вечером, в «Хилтоне», — сказал Михаэль. — Он там останавливается, когда приезжает в Иерусалим.
— Мог бы с ним встретиться и в Тель-Авиве, — проворчал Нахари. — Что говорил патологоанатом относительно времени между отравлением и смертью?
— Максимум полчаса, — ответил Михаэль, разыскивая в деле отчет патологоанатома.
Авигайль подняла голову от фотографий, которые она изучала, не вмешиваясь в дискуссию и, казалось, не слыша того, что говорилось, и безапелляционным тоном произнесла: