— Так вот, сэр. Я заходил поправить огонь, когда комитет ушел на обед.
— Да? И что? — подавшись вперед, спросил полицейский. — Во сколько вы заходили?
— В час дня, сэр.
— Черт возьми! И кто там был?
— Только мистер Хаттон.
— Теперь внимательнее, Уильямс! Это чрезвычайно важно. До сих пор мы полагали, что последним человеком, видевшим мистера Хаттона живым, был Стенхоуп. Расскажите мне в точности обо всем, что происходило. Что делал мистер Хаттон?
— Стоял у книжного шкафа, спиной ко мне. Когда я вошел, он обернулся.
— Да? Он вам что-нибудь сказал?
— Я сказал, что пришел поправить огонь в камине, на что он ответил что-то вроде: «Давайте, Уильямс, сегодня прохладно». Вот и все, сэр.
— Как долго вы оставались в комнате?
— Всего пару минут, сэр.
— Когда вы уходили, он все еще стоял у шкафа?
— Нет, сэр. Он зашел в эркер и больше не обращал на меня внимания — просматривал какую-то бумагу.
— Это была газета?
— Нет, сэр. Просто бумажка, может половина листа писчей бумаги. Не могу ничего сказать наверняка, я всего лишь взглянул в его сторону.
— Чем вы занимались после этого?
— Вернулся на кухню, — продолжил Уильямс, — могу даже назвать точное время, когда вернулся — шесть минут второго.
— Откуда вы знаете?
— Дело в том, что мистер Доусон, наш казначей, как раз в тот момент вошел на кухню и спросил у меня точное время — его часы остановились. Я сверял свои по радио в десять часов, так что смог ему сказать.
— Иными словами, у вас есть алиби, начиная с шести минут второго?
— Да, сэр.
Плестоу нахмурился.
— Уильямс, я должен вас предупредить, что вы находитесь в щекотливом положении. Я…
— Сэр, надеюсь, вы меня не подозреваете?
— Я этого не говорил. Напротив, я хотел попросить вас никому не пересказывать того, о чем мы с вами говорили, до дознания, на нем вам, безусловно, придется дать показания. Буду откровенен: вы не должны удивляться, если вдруг обнаружите, что за вами наблюдают. Не волнуйтесь — мы совсем не хотим ополчиться на невиновного. Просто в моей профессии нельзя рисковать. Сейчас можете идти!
— Он не должен покидать колледж, — обратился суперинтендант к сержанту после того, как слуга вышел. — И нам нужно следить за ним после того, как я позволю открыть ворота. А сейчас, Эмброуз, что вы обо всем этом думаете?
Все это время сержант-детектив сидел и молча курил трубку. Он ничего не говорил, но внимательно слушал. Мистер Эмброуз был человеком лет около тридцати; темные волосы, лысеющая макушка, чисто выбритое лицо и торжественно глядящие совиные глаза были самыми заметными атрибутами его внешности. У него была странная привычка сидеть с приоткрытым ртом даже во время молчания. Прибавьте к этому постоянное деревянное выражение лица без каких-либо эмоций. Вероятно в профессии сыщика все его действия и привычки были эффективны и оправданны, но со стороны он выглядел глуповато. Но это только со стороны.
Это был один из типичнейших современных полицейских. Сын деревенского священника, он учился в средней общеобразовательной школе. Попав со смертью отца в достаточно затруднительное положение, он обнаружил, что даже выпускники государственных школ не всегда занимают прибыльную должность. Сирота бродил по свету, прикладывая молодую руку к самым разным занятиям, но все они в конечном итоге оказывались или временными или неподходящими, пока он не поступил на службу в полицию в начале двадцатых годов — эта работа оказалась близка ему по духу, хоть в бытность констеблем Эмброузу и приходилось выполнять рутинную работу. Когда представлялась возможность, он проявлял себя в более сложных и тонких процессах, то есть в тех видах полицейской работы, в которых нужно, как говорит молодежь, «шевелить извилинами». Старший констебль округа, имевший нюх на способных подчиненных, заметил его и продвинул на занимаемую им ныне должность.
Он был скромным интеллектуалом. Что касается личной жизни, сержант до сих пор поддерживал связь с людьми, которых снобы скорее бы назвали «его кругом». С начальством же и другими сотрудниками он старался быть «полицейским».
— Эмброуз, что вы обо всем этом думаете?
Суперинтендант Плестоу вопросительно посмотрел на подчиненного. Сам он был одним из современных образованных полицейских, идущих в ногу со временем. Но где-то в глубине своего сознания он чувствовал, что у Эмброуза была интуиция, действительно заслуживающая внимания, даже если временами она и не проявлялась.
Эмброуз вынул трубку из рта и неторопливо проговорил: