В то утро до отъезда из Эксбриджа Эмброузу пришли результаты экспертизы отпечатков пальцев с ножа, но все было безнадежно: рабочий, нашедший нож, уничтожил все возможные свидетельства, которые только могли там быть. Мужчина брал нож в руки, очищал от земли и держал в своем кармане перед тем, как отдать его Стенхоупу.
Эмброуз продолжил допрос.
— В котором часу мистер Финмер уехал от вас вчера?
— Около половины шестого.
— Он сказал, куда направлялся?
— Да. Он дожидался поезда — сказал, что уезжает в Париж, а оттуда (возможно) в Верхнюю Савойю.
— Он упоминал о маршруте?
— Нет.
И снова Эмброуз погрузился в размышления. Прошлой ночью, когда он готовил отчет суперинтенданту, тот обзванивал порты на юге страны, призывая их пристально следить за передвижениями мистера Финмера, отслеживая его по паспорту, и также просил донести это сообщение до парижского Сюрте. Но, если старик выбрал короткий маршрут до континента на раннем вечернем поезде, то он скорее всего добрался до Кале раньше, чем сообщение дошло до места назначения, так что выследить его может быть очень трудно.
Эмброуз задал художнику еще пару вопросов и ушел. Внутренний «обычный человек» напомнил ему, что даже детективам нужно есть, и, поймав такси, сыщик направился в один из богемных ресторанов Сохо, где приличный обед стоит вменяемых денег, — место, в которое он заходил каждый раз, оказавшись в Лондоне.
Был уже послеобеденный час, основная суматоха с бизнес-ланчами закончилась, и в ресторанчике сидело не многим более десяти человек за столиками в длинном узком зале, которым славилось это заведение. Один из посетителей показался Эмброузу знакомым: маленький бородатый человечек, курящий трубку из шиповника за чашкой кофе. Они внимательно друг на друга посмотрели и тут же признали. Это был Стенхоуп. Сержант-детектив немного спешился, но быстро взял себя в руки и поприветствовал маленького художника, а тот жестом пригласил его за свой столик.
— Удивительно, что мы снова так скоро встретились, — сказал Стэнхоуп.
— Ни капельки, — возразил Эмброуз. — Мы живем в мире неожиданностей, и я бы очень удивился, если б они периодически со мной не случались, на такой-то работе.
В этот момент подошел официант, и Эмброуз сделал заказ. После Стэнхоуп продолжил:
— Ну раз так, то позвольте спросить, чем же вы в настоящее время на своей работе занимаетесь и куда она вас привела?
— Привела она меня в Лондон. Хотя в настоящий момент, признаюсь, я тут больше по воле случая.
— Да? Предполагаю, из-за этого ужасного дела с несчастным Хаттоном?
Сержант-детектив кивнул.
— И вы снова по этому поводу хотите меня подоставать? Вчера же именно этим занимался ваш суперинтендант.
— Вообще-то и впрямь собирался. Осмелюсь сказать, что мне есть еще чего у вас выспросить!
— Я вам обоим рассказал все, что мне известно.
— Да, но мне бы хотелось отмотать события немного назад. Это дело чрезвычайно запутанно, мистер Стэнхоуп. Я работаю над ним всего несколько часов, но чем дальше, тем больше окунаюсь в мистическую загадку.
Стэнхоуп сделал пару глубоких затяжек из трубки, а затем произнес:
— Полагаю, мне не нужно спрашивать, подозреваете ли вы в убийстве Хаттона кого-либо конкретного?
— Вы, конечно, можете меня об этом спросить, но отвечу я как полицейский: не всегда полезно подозревать конкретного человека на первых шагах расследования. Мне необходимо размышлять максимально непредвзято, иначе я рискую исказить объективные факты. Убийство — это самое серьезное из возможных преступлений, мистер Стэнхоуп. Оно касается жизни человека. Так что если вы концентрируете внимание на одном конкретном человеке, который вполне может оказаться невиновным, вы обрекаете себя на две прямые опасности: во-первых, соблазн подогнать факты под этого человека, а во-вторых, проигнорировать любые умозаключения о том, что эти факты на самом деле подходят кому-то другому. Так что велик шанс не только потерять след настоящего преступника, но и повесить невиновного.
— Вы меня чрезвычайно заинтересовали, — ответил Стэнхоуп, — и, если можно так сказать, подняли в моих глазах методы полицейской психологии, хотя не то чтобы я много знал о полиции. Но знаете, из-за ваших уклончивых ответов у меня создалось впечатление, что все-таки у вас есть кто-то на примете.
Эмброуз влил в себя бокал кьянти, принесенного официантом, и рассмеялся.