— Мне распаковать ваши чемоданы, сэр?
Не отрывая взгляда от книги, мистер Хенлоу опустил руку в карман жилета и вытащил ключ.
— Только большой чемодан, Уильямс. Второй подождет.
И продолжил читать. Уильямс возился в комнате, разбирая и укладывая вещи. Закончив, он вышел из спальни, и мистер Хенлоу взглянул на него поверх книги.
— Что вы делаете с этими ботинками? Я собирался их сейчас обуть, не надо их чистить.
— Они не из чемодана, сэр, это одна из пар, которые вы оставили в шкафу. Я заметил, что на одном из ботинок нет шнурков, так что я их забрал на перешнуровку, у меня целый ящик.
— Ах да, понимаю.
Хенлоу не сразу вернулся к чтению. Он сидел очень озадаченный и даже забыл о зажженной трубке. Она выгорела.
Глава IX
Старший инспектор Фергюссон, из отдела по расследованию преступлений, сидел за столом в своем кабинете в Скотленд-Ярде, изучая обширный доклад машинописного текста. Это был высокий, грузный мужчина со светлыми волосами и усами. Выглядел он как человек, не принимающий невзгоды жизни близко к сердцу. В общении он действительно был легок на подъем, и хотя вкладывал в работу, как и его коллеги, все свои силы, ничто не могло потревожить его естественно позитивное мировосприятие и самообладание. На лице его всегда сияла улыбка, будто он постоянно вспоминал какую-то смешную шутку. Но в работе эта улыбка была опасной приманкой, о чем прекрасно были осведомлены джентльмены, наслаждающиеся развратной жизнью и потому часто бывающие у Фергюсона. Никогда инспектор не был так свиреп и опасен для преступника, как в моменты, когда склонялся над ним с кажущимися любовью в сердце и пониманием в глазах.
В Ярде старший инспектор Фергюсон был известен как человек с феноменальной памятью на даты и числа. У него была привычка постоянно ссылаться на месяцы, дни и даже часы. Он никогда не обращался ни к записным книжкам, ни к календарям, когда речь заходила о времени какого-то события из прошлого, а будто сам был живым дневником.
Клерк зашел в его офис и передал карточку. Фергюсон взглянул и сказал:
— Ага, Эмброуз из Эксбриджа. Хорошо, я могу его сейчас принять, — скажите, пусть заходит. Доброе утро, сержант. Мы раньше не встречались? Вы кажется приходили ко мне тринадцатого октября в прошлом году. Итак, есть новости из Эксбриджа? Вы пришли сюда попросить Ярд приехать и разрешить для вас то дело об убийстве?
Эмброуз засмеялся:
— Это во власти моего шефа, инспектор. Но я надеюсь, что делать он этого не собирается, — по крайней мере пока.
— Как обычно в репертуаре деревенщин. Сначала вы завариваете дикую неразбериху, а потом посылаете за нами, чтобы мы все прибрали.
— В любом случае я приехал сюда поговорить о том убийстве, — ответил Эмброуз. — Не скажу, что я в тупике, но точно в небольшом замешательстве.
— Никогда не доводите себя до замешательства, мой друг, — изрек инспектор. — Плохая привычка, которая ни к чему не приводит. В человеческой природе нет ничего замысловатого, а что таковым кажется, просто подразумевает, что его надо обойти. Итак, что у вас?
— Как я помню, вы некоторое время назад были задействованы в деле о краже в Сильвертон-Курт.
— Ночь 15 июля 1929 года, — сразу ответил инспектор. — И что же?
— И вы поймали вора?
— Блэйтвейта — да. Сообразительный пес, но голова дырявая. Капитан Блэйтвейт. Закончил среднюю школу и университет. И?
— Здоровый кусок дела на ваших плечах, инспектор? — бросил Эмброуз с искоркой в глазах. — Ярчайший пример дедукции, как бы сказал детективный писатель.
Фергюсон посмотрел на него и просиял:
— Итак, к чему вы клоните, сержант? — спросил он. — К чему эта лесть? Это определенно неспроста.
— За вашим расследованием стояло кое-что еще, не так ли?
— Что?
— Анонимное письмо?
Старший инспектор подался вперед:
— Даже если и так, — сказал он, — каким чертовым образом это связано с вами? Что вам об этом известно?
— Что оно было адресовано местному комиссару и было написано мистером Френсисом Хаттоном — человеком, которого убили в Эксбридже в прошлый вторник.
— Э… что? Откуда вы это знаете, сержант?
Эмброуз все рассказал. Инспектора это очень заинтересовало.
— Так вот кто прислал письмо! Я часто думал над этим. Все, что могу сказать, — ваш покойник был чертовски сообразительным малым! Письмо было просто шедевром. Сперва я хотел выбросить его в помойное ведро вместе с остальными мусорными письмами — столь абсурдной казалась его теория. Но чем больше я ее обдумывал, тем яснее мне открывалась холодная логика рассуждений, и я увлекся. И мне не стыдно признаться, что с помощью этого письма я пришел к разгадке. Я бы хотел встретиться с этим парнем, Хаттоном. Но как это связано с его смертью?