Фигура сбоку от моего хозяина начала дрожать, ее плечи сотрясались словно от приступа ужасной ярости. Пурпурные Драконы при виде этого зрелища взялись за рукояти мечей, а капитан Флим придвинулся ближе к мэру.
— Это все, господин? — спросил Флим, в чьем бесстрастном голосе послышались нотки гнева.
— Лишь одно, — произнес Бенелаиус. Волшебник снял с колен Грималкина и залез в карман мантии, откуда достал маленький металлический овал. Он поднял его вверх, и в слабом свете я увидел знак, выгравированный на нем.
— Это было найдено с пузырьком яда. Это знак Железного Трона.
Невыразимый словами вопль ярости начал клокотать в горле Тобальда, когда тот поднялся на ноги. То, что сначала невозможно было разобрать, спустя несколько мгновений превратилось в членораздельную речь:
— Ничтожество! Вечно сующий повсюду свой нос старый дурак! Ты должен был умереть первым!
— Думаю, если б так и случилось, для Вас всё прошло бы куда более гладко, — учтиво сказал Бенелаиус.
— Перед вами убийца и предатель, — провозгласил Линдавар. — Человек, решивший убить не только совет, но и весь город, всех тех людей, кто доверили ему свои жизни. И всё это во благо Железного Трона.
— Приказ из Сюзейла, — произнёс Бартхельм, чей низкий голос прозвучал, словно послание из Бездны, — гласит, что это чудовище должно быть казнено немедленно.
— Это был приказ Придворного мага, — сказал Бенелаиус.
— И всё будет исполнено, — промолвил капитан Флим и двинулся на Тобальда, который в приступе ярости выглядел словно паук, напившийся крови и собирающийся удрать от готового размозжить его кулака.
А затем случилось сразу несколько вещей. Я увидел, как кошки, сидевшие у жаровен, разом зашевелились, и низкие чаши рухнули вниз — угли ярко вспыхнули при этом в воздухе. Но их огни погасли, стоило жаровням свалиться на землю за пределами веранды. Всё вокруг погрузилось в непроницаемую тьму, и я услышал, как Пурпурные Драконы впустую хватали воздух, намереваясь помешать Тобальду сбежать.
Опоздали. Стул предатель стоял рядом с единственным выходом с веранды к болоту, а Тобальд резко вскочил сразу, как упали жаровни, воспользовавшись эффектом неожиданности и решив скрыться от преследователей в трясине. Сколько я ни старался, я не мог услышать его топот благодаря сталкивавшимися друг с другом и изрядно нашумевшими солдатами.
— Стоять! — скомандовал капитан Флим. — Свет! Кто-нибудь, посветите!
Спустя некоторое время, показавшееся мне вечностью, я сумел различить слабый свет, видневшийся в глубине дома, а затем оттуда появился Линдавар с прикрытым шторкой светильником, который постепенно начинал разгораться.
Несколько драконов сгрудились возле ворот, уставившись в быстро отступавшую тьму. Капитан Флим вытянул руку в перчатке и крикнул:
— Там!
Затем я увидел едва различимую фигуру Тобальда. Он двигался к Обширному болоту и, пока мы добывали свет, успел пройти почти сотню метров по трясине. Со стороны было видно, что мэр движется медленно, его ботинки увязают в чёрной жиже, но убийца продолжал двигаться дальше, прямо в сердце болота.
— За ним! — закричал капитан Флим, и его люди было ринулись исполнять приказ, спустившись на землю, но всех остановил Бенелаиус.
— Подождите! — сказал волшебник. — Не без света. Там повсюду карстовые воронки и зыбучие пески, — Линдавар передал светильник Флиму, но чем дольше я смотрел на болото, тем всё меньше я различал фигуру Тобальда, почти растворившегося во тьме.
Тем не менее, это не остановило капитана Тобальда и солдат, которые двигались по топи так быстро, как только могли. И если капитан не потеряет Тобальда из виду, я ничуть не сомневался, что они настигнут его.
Но затем свет фонаря начал тускнеть, и не от порывов ветра, а так, словно кто-то медленно уменьшал подачу масла. Флим на секунду остановился, чтобы разобраться в чём дело, но затем Рольф крикнул:
— Смотрите!
В том месте, где я последний раз видел Тобальда, что-то начало светиться, — насколько мне было видно, это фигура человека. Даже с сотни метров он выглядел великаном.
В синем холодном свете я увидел гриву длинных волос, ниспадавших с плеч, сверкавшую кольчугу на широком мускулистом торсе и ноги, по толщине не уступавшие стволам деревьев. Сверхъестественный свет словно бы подчёркивал черты лица мужчины: высокие скулы, рот, словно никогда не знавший улыбки, и глаза… скажем так, я молюсь о том, чтобы никогда более не взглянуть в них.