Сама инспектор Джемани в это время теряла терпение у телефона, уставившись невидящими глазами на восхитительные фотографии с видами Сахары, разложенные перед ней. Голова туарега со стальными глазами, обмотанная черным тюрбаном, казалось, приглашала ее в путешествие.
— Как это — вылет отменен?.. Вчера вы сказали мне, что проблем не будет…
Она раздраженно откинула прядку волос, упавшую на глаза, и потерла затылок, словно давая выход накопившемуся в ней напряжению. Она уже вполне созрела для посещения своего врача-остеопата, поскольку времени, проводимого ею в бассейне, оказывалось явно недостаточно. Физические упражнения служили для нее разрядкой, средством для снятия постоянного стресса, присущего выбранной ею мужской профессии. Но не могла же она отправиться в Алжир вплавь!
— Может быть, есть другая авиакомпания?.. — начала она.
В отчаянии от уклончивого ответа она бросила трубку. В конечном итоге, наверное, не пришло еще время поворошить прошлое, вернуться к своим. Впрочем, слово «вернуться» было не совсем точным. В свои тридцать пять лет Лейла Джемани никогда не ступала на землю предков. Родилась она в 18-м округе Парижа, бурную молодость провела в городе с его собственными законами, непрестанно их нарушая. Бунтовщица по натуре, она не принадлежала ни к какой среде, кроме профессиональной. Сыщик. Она уже не могла вернуться в прошлое… И все-таки после многолетнего молчания именно к ней приехала мать, дабы известить о последнем ударе судьбы, поразившем их семью. Одним апрельским вечером Лейла обнаружила ее возле Лионского вокзала, когда обходила свой участок. Та была одета, как и прежде, лицо ее избороздили морщины, руки стали старческими.
«Лейла, — сказала мать, — дело в том, что твой брат Фарид… Он пропал».
Фарид, горячая голова. Он единственный попытался вернуться на землю предков. Что с ним случилось? Затерялся где-нибудь в Кабилии…
С большим трудом Лейла Джемани заставила себя переключить внимание на факс, пришедший из Канн, в котором подробно перечислялась серия подозрительных смертей в некоторых больницах региона. Несомненное совпадение симптомов заставило ее сопоставить недавние и необъяснимые смерти троих мужчин в расцвете сил в больнице Биша и троих молодых мужчин, скончавшихся на Лазурном Берегу. Видимой связи между умершими не просматривалось, за исключением одного: все они начисто были лишены волосяного покрова. Доктор Франсуа Верже посвятил одному из таких случаев статью, опубликованную в «Журнале Американской медицинской ассоциации» в прошлом году, которую она с интересом прочла у своего врача.
От стука в дверь она вздрогнула. Вошел Жан-Пьер Фушеру и заявил:
— Мы отправляемся в Сен-Совер-ан-Пюизе. Похоже, там два самоубийства. Утопление и отравление. Шарль только что позвонил… — Он поколебался, прежде чем добавить: — По просьбе одного из его друзей детства… Максима Тайландье.
Инспектор Джемани присвистнула:
— Бывший министр? Должно быть…
— Он самый, — оборвал он ее. — А так как дело кажется щекотливым, он попросил нас поехать немедленно, чтобы «помочь жандармерии».
— Сен-Совер… — задумчиво повторила она.
И тут же пробежала пальцами по клавишам своего компьютера. На экране появилось: «Сен-Совер-ан-Пюизе, департамент Йонн, красивый городок, девятьсот сорок три жителя, расположен на холме, который ошибочно сравнивают с амфитеатром. Там можно полюбоваться разрушающейся сарацинской башней, восстановленным прилегающим замком. Превращение замка в музей придало этому небольшому местечку неоспоримую культурную ценность. Исправлена несправедливость, допущенная нашей страной в отношении слишком долго не признаваемого творчества Колетт. Гончарное производство, знаменитое своими „пузатыми“ кружками, является основным источником доходов местного ремесленничества…»